– Как был льстецом, так и остался! Выглядеть все время пятнадцатилетней я бы не хотела.
Они уселись друг против друга на мягкие сиденья без спинок, обтянутые леопардовыми шкурами.
Первые мгновения молчали, не находя слов от столь неожиданной встречи. Она и не предполагала, что ее маленький брат превратится в такого силача и красавца. Он и не думал, что его пятнадцатилетняя сестра-зазнайка вырастет в столь женственный цветок.
– Антиоха, у тебя волосы, кажется, были светлее,- произнес наконец Митридат, любуясь сестрой.- Ты покрасилась, что ли?
– Нет,- Антиоха грациозно тряхнула завитыми локонами,- сами потемнели. Мне не идет, по-твоему?
– Ну что ты! Очень идет!
– А этот пеплос?- Антиоха провела рукой по своему длинному одеянию, перетянутому в талии поясом.
– Ты в нем просто прелесть!
– Смотри, какие перстни подарила мне мама. Красивые, правда?- Антиоха протянула Митридату свою левую руку.
Митридат стал рассматривать перстни с сапфиром и гранатом, отметив про себя, насколько женстваенны и грациозны все движения Антиохи. Это было заметно в ней вив более юные годы. Недаром мать настаивала на обучении ее греческим танцам.
– Значит, ты у нашей матери любимая дочь?- спросил Митридат.
– Любимой была и остается Лаодика, хоть она сейчас в Каппадокии,- вздохнула Антиоха и, сняв перстни, убрала их в ларец из слоновой кости.
Для этого ей пришлось встать и сделать несколько шагов до низенького стола возле курильницы, источающей ароматный дымок.
– Ты не забыл Лаодику?- не оборачиваясь, спросила Антиоха.- Наша сестрица-точная копия нашей мамы, какой она была в юности. Помнишь камею с ее изображением, подаренную нашему отцу ее отцом? Я была бы счастлива, если бы обладала хотя бы половиной той красоты, какой обладает наша старшая сестра. В жизни всегда так: кому-то все, а кому-то ничего.
Антиоха снова вздохнула.
– Зато ты красиво танцуешь и у тебя такие славные маленькие пальчики,- перечислил Митридат то, что ему в первую очередь нравилось в Антиохе. Антиоха оглядела свои пальцы, вернувшись на прежнее место.
– Вот уж не думала, что мужчинам нравятся женские пальцы,- усмехнулась она и посмотрела на брата.- Обычно мужчины смотрят на нечто иное у женщин.- Антиоха похлопала себя по округлым бедрам.- Или я не права?
– Я же не смотрю на это,- слегка смутился Митридат.- Вернее, не только на это.
– Это потому, что ты мой брат,- сказала Антиоха.- Был бы ты совсем посторонний человек, кого бы ты возжелал как женщину- меня или Лаодику?
Вопрос застал Митридата врасплох, и он постарался уйти от однозначного ответа.
– Я возжелал бы вас обеих.
– Пусть так, но первой на ложе с тобой оказалась бы Лаодика, а уж потом я,- стояла на своем Антиоха.- Знаю я вашу мужскую породу!
Ее выразительные синие глаза с насмешливым превосходством взирали на Митридата из-под светлых низких бровей с еле заметным изгибом.
Митридат неожиданно для самого себя смутился под взглядом сестры после последних ее слов, словно она догадывалась о недавнем непристойном поступке своего брата и мягко уличала его в этом.
– Лаодика стала женой царя Каппадокии и вполне довольна этим,- совсем о другом заговорила Антиоха.- Когда был жив наш отец, меня тоже хотели выдать замуж за царя Софены, который хотел опереться на наше царство в своем противостоянии с парфянами. Но отец умер, а наша мать из глупой гордости отказалась породниться с царем Софены, который, по ее мнению, получил власть из рук наемника, отнявшего Софену у законного властителя. Мать обещала подыскать мне жениха в Азии или Европе, предки которого возводят свою родословную к греческим богам и героям. Но годы проходят, а она все ищет. Между тем, сама она вышла замуж в семнадцать лет…
Митридат слушал сетования Антиохи, не зная, чем ее утешить. Неожиданно Антиоха заявила:
– Митридат, если ты сядешь на трон нашего отца, прошу тебя, не бери жену из другой страны, лучше женись на мне. Ведь и я царского рода! А то, что мы брат и сестра, так в Азии и Египте на это не смотрят для сохранения чистоты царской крови. Вспомни, старший брат нашего отца, царствовавший в Понте до него, был женат на родной сестре. Да и наш отец последовал бы его примеру, если бы одна из его сестер не скончалась так рано, а другая не вышла замуж за военачальника Диофанта.
– Еще неизвестно, как отнесется к этому наша мать,- промолвил Митридат.- Ей ведь чужды кровосмесительные обычаи египтян и персов. Я так думаю.
– А я так не думаю,- живо возразила Антиоха,- иначе она не отдавалась бы своему дорогому сыночку, нашему младшему братцу.
Митридат вздрогнул и уставился на сестру.
– Ты говоришь ужасные вещи про нашу мать, Антиоха,- проговорил он, не зная, куда деть свои руки.- У тебя есть свидетели этого? Или… ты сама видела такое?
– Поклянись, что никому не расскажешь,- потребовала Антиоха. Ее миловидное лицо обрело таинственное выражение.
– Клянусь Митрой и семью божествами, хранителями аши, никому не рассказывать об услышанном сейчас,- торжественно произнес Митридат, подняв правую руку.
– Нет, ты поклянись эллинскими богами,- сказала Антиоха. Митридат поклялся Зевсом и всеми богами Олимпа.