Митридат

– Не тревожься, достойный сын царя, ты уже замечен богами, они возлюбили тебя! Сегодня я приносил утреннюю жертву и вопрошал бога. Он ответил…

– Что ответил он? – быстро вскинул голову царевич.

– Он ответил, что время раздумий прошло, настала пора великих дел!

– Что это означает?

– А вот что! – С этими словами Левкипп взял Фарнака за руку и с ласковой умиротворяющей улыбкой повел в глубь храма. Царевич, смелый в боях, робел перед лицом высшего бога, верил в его прямое участие в делах людей. Сейчас ему показалось, что Зевс смотрит на него одобрительно из полутьмы храма. Он почувствовал себя увереннее и доверчиво последовал за жрецом, перед которым приоткрыты тайны будущего.

XX

Как уже говорилось, Фарнак и Клеопатра были детьми одной матери – царицы Береники, которая была умерщвлена вместе с сестрами Митридата и его совсем молодой женой, красавицей Монимой.

Тогда, после разгрома под Кабирами, Митридат бежал налегке, однако успел отдать приказание Бакху предать смерти весь гинекей, чтобы женщины не попали в плен к Лукуллу.

Береника, получив из рук Бакха сильный яд, поделилась им с собственной родительницей, старухой, которая не захотела оставаться живой после смерти дочери. Уменьшенное количество яда оказалось недостаточным, чтобы умертвить обеих. Они упали на пол в судорогах, оглашая своды дворца душераздирающими воплями. Бакху пришлось собственноручно придушить их.

Фарнак и Клеопатра знали о трагической судьбе матери, но винили в ее смерти не отца, а римлян. К тому же им говорили, что Береника отравилась сама, еще до прибытия Бакха. И только сейчас, спустя шесть лет после этого злосчастного события, полупомешанная Стратоника разгласила его страшные подробности, известные ей из уст того же Бакха. Дошли они и до ушей Фарнака, который ныне воспринимал поступки отца с другими чувствами, нежели раньше. Узнав правду о смерти матери, он еще больше укрепился в тайной решимости противостоять отцу.

Клеопатру он любил, испытывал к ней нежность старшего брата. Он не очень волновался, когда отец раздавал других дочерей варварским царькам и князьям. Даже не пожалел по-настоящему о пленении Артаферна и других с ним, более того, почувствовал к ним презрение. Но сейчас, узнав, что после опрометчивой фанагорийской затеи Митридат так же на удачу посылает в Неаполь Клеопатру и Орсабарис, был возмущен. Так отдают лишь рабынь в подарок, но не царских дочерей!

«У Фарзоя есть старшая жена – Табана, значит, Клеопатра не может стать царицей Скифии, – думал он. – Выходит, что дочь великого Митридата и Береники станет одной из наложниц престарелого скифа! А когда умрет Табана, то царицей будет другая, – возможно, аланка Сатеник, о чем уже ходят слухи! А Клеопатра так и останется наложницей!»

Сначала он вознамерился броситься отцу в ноги и умолять его не посылать Клеопатру в Скифию. Но внутренний голос говорил, что это бесполезно. В смятении он направился в храм Зевса, надеясь получить откровение великого бога. И здесь выдал свою душевную тайну жрецу, думая, что его слышит лишь один бог. Однако исполнился доверия к Левкиппу, который своим проникновенным голоском напомнил ему о судьбе самого Зевса.

– Молись великому богу, он поймет тебя! Ибо сам пережил испытания, прежде чем вознестись на Олимп!

Фарнаку был известен миф о том, как Зевс стал верховным богом, свергнув Кроноса, отца своего. Но слушал внимательно, стараясь представить мысленно мохнатого бога-людоеда, который глотал собственных детей, дабы некому было претендовать на его трон. Он и Зевса, лучшего сына, намеревался пожрать, но мать, богиня Рея, подсунула ему кусок скалы, завернутый в пеленки. Зевс остался живым, вырос и низверг кровожадного отца, а сам занял его место. И поныне правит миром по справедливости, не требуя от людей человеческих жертвоприношений, как это было в недобрые времена его свирепого родителя!..

Потом разговор коснулся судьбы Клеопатры и Орсабарис, направляемых в Скифию в обмен на войска, которые по желанию Митридата должны вторгнуться в пределы Боспорского царства. И оба пришли к выводу, что это грозит Боспору гибелью! Нужно действовать и предотвратить несчастье!

Как бы случайно появился Асандр, беседа затянулась и стала принимать характер настоящего заговора. Однако, соглашаясь на ограбление каравана, Фарнак полагал, что этого будет достаточно, чтобы Митридат отсрочил свои намерения на неопределенное время. Чувствовалось, что царевич еще не созрел душой для открытого восстания против отца, а может, не был уверен в его успехе. Переглянувшись, боспорцы не стали настаивать, ограничились туманными намеками, полагая, что сам ход событий подтолкнет Фарнака на более решительный шаг.

Выйдя из храма и простившись с жрецом, оба, царевич и боспорский архонт, поглядели друг на друга многозначительно, как люди, связанные общей тайной.

– Тебе, преславный царевич, самому не следует участвовать в этом деле, – сказал Асандр с почтительным поклоном. – Ты выдели в подмогу сотню хороших всадников из своего отряда!.. Остальное доверь мне!