Миташа

«Ты спрашиваешь: зачѣмъ тебѣ дѣлать добро, когда ты вотъ умираешь. И тебѣ, тебѣ не будетъ пользы и радости отъ того добра, какое ты сдѣлалъ. Ты говоришь: тебѣ, тебѣ не будетъ пользы и радости, да кто ты? Если ты Николай, та плоть, тѣ руки, ноги, брюхо, голова, которые ты называешь своими, то какая можетъ быть радость этому Николаю? Ты знаешь, что ты, Николай, умираешь съ каждымъ часомъ и не минуешь умереть въ тяжелыхъ мученьяхъ. Да и кромѣ того, ты спрашиваешь о томъ, кто дѣлалъ добрыя дѣла, ты спрашиваешь, чтó будетъ тому, кто дѣлалъ эти добрыя дѣла? Развѣ это червивое тѣло Николая, вчера взявшееся изъ утробы матери и нынче уходящее въ могилу, развѣ оно дѣлало эти добрыя дѣла, о пользѣ которыхъ ты спрашиваешь? Добрыя дѣла дѣлало черезъ тебя то добро, которое вошло въ тебя и жило и живетъ и въ тебѣ и во всемъ мірѣ и управляетъ имъ. Это добро творило твои добрыя дѣла, и ты знаешь, что оно не умретъ. Полюбивъ это добро, ты слился съ нимъ и сказалъ себѣ: это добро я дѣлаю. Но не ты дѣлалъ добро. А оно черезъ тебя творило свое дѣло. Ты былъ орудіемъ его.

Тотъ Николай, о которомъ ты спрашиваешь, что ему будетъ, была только та свѣча, на которой горѣлъ свѣтъ добра.³ Но какъ огонь уничтожаетъ свѣчу, такъ добро уничтожаетъ личную жизнь. Какъ таетъ воскъ отъ лица огня, такъ сознаніе личной жизни уничтожается отъ участія въ добрѣ. Добро ты дѣлалъ только тогда, когда отрекался отъ себя. Пугало смерти стоитъ только передъ тѣмъ, кто и не знаетъ добра. Смерть разрушаетъ тѣло, какъ разрушаютъ лѣса, когда зданіе построено. И тотъ, чье зданіе построено, радуется разрушенію лѣсовъ и тѣла. Жизнь для Бога есть постройка Его зданія, для человѣка – радость спасенія.

Для Бога производится работа освященія міра разумомъ черезъ человѣка, для человѣка радость все выше и выше. «Живи такъ же, живи такъ, чтобы еще меньше были промежутки между добрыми дѣлами, и тогда я приду опять и отвѣчу на твой вопросъ: чтó тебѣ будетъ отъ добра. Если ты захочешь знать». И онъ пришелъ, и вопроса о себѣ ужъ не было.

Зерно признало собой, я, свою оболочку, шелуху и огорчается о томъ, что оно погибнетъ. А оно выросло изъ зерна, выпало изъ колоса и опять разрушаясь и бросая свою оболочку производитъ колосъ, полный зернами.

Нужно, чтобъ были силы для дѣланія дѣла Божія. Нужно, чтобы было дерево съ цвѣтами и сѣменами для достиженія всѣхъ безконечныхъ цѣлей, которыхъ оно достигаетъ, и тѣнь, и пища насѣкомымъ и растеніямъ, и топливо, и продолженіе своего рода. Что же – дѣлать Богу всѣ эти дѣла своей силой? Или природѣ распасться на безчисленное количество силъ для достиженія всѣхъ цѣлей? Нѣтъ, въ дерево вложена или въ деревѣ есть сила, жизнь, и она творитъ все, творя себя, достигаетъ всѣхъ цѣлей.

Отдѣльная личная сила жизни дана ему для достиженія цѣлей внѣ его. Только, какъ бы сказать, обманъ личной своей жизни побуждаетъ дерево служить міру. Думая жить для себя, оно работаетъ, растетъ, плодится, оно служитъ міру и не знаетъ (какъ намъ кажется), не знаетъ этаго.

То же со всѣмъ живущимъ, съ животными, съ человѣкомъ. Не знаю, какъ тѣ, но я, человѣкъ, и нѣкоторые люди, со мной живущіе и жившіе до меня, познаютъ этотъ обманъ. Человѣкъ какъ будто одаренъ способностью, которая открываетъ ему обманъ. Какъ будто Богъ или природа дѣлаетъ его участникомъ своей тайны, позволяетъ ему заглянуть въ механизмъ своей работы. Человѣкъ заглянулъ туда, что жъ ему дѣлать? Какъ ему примириться съ своимъ положеніемъ? Вся его жизнь и его стремленіе къ жизни есть обманъ. Онъ со всѣми своими стремленіями есть только чье-то орудіе для достиженія какихъ то чуждыхъ ему цѣлей. Военноначальникъ посылаетъ полкъ солдатъ туда, гдѣ всѣ навѣрно будутъ убиты. Но онъ не говорить имъ. Если бы они знали, они [не] пошли бы. Онъ говоритъ, что есть рискъ, но и большая награда, радость предстоятъ имъ. Они вѣрятъ. И идутъ. Но въ жизни людей положеніе гораздо хуже. Имъ всѣмъ (мыслящимъ) ясно сказано, что они неизбѣжно умрутъ въ великихъ страданіяхъ, что они только орудія для чуждыхъ имъ цѣлей, и въ награды, обѣщанныя имъ и выдуманныя только слабоумными людьми, вслѣдствіе безнадежности ихъ положенія, они вѣрить не могутъ. Неужели такъ ужасно положеніе людей? И такъ ужасно именно потому, что имъ данъ разумъ, указывающій имъ на значеніе ихъ личной жизни для міра, ужасно именно вслѣдствіе того, что они допущены въ тайны Бога или природы?⁴ Мой разумъ, то, чтò допущено въ тайны Бога – я, и я – моя личная жизнь. И оба эти я связаны въ одно. Я знаю, что я живу не для себя и я хочу ѣсть. Разумъ говоритъ, не можетъ не говорить, потому что несомнѣнно видитъ это на всемъ живущемъ: я живу не для себя. Личная жизнь говоритъ: а я для себя хочу ѣсть.⁵ Но разумъ не можетъ не видѣть. что личная жизнь дерева, животнаго, а потомъ и моя, хотящая ѣсть, – есть только орудіе, средство достиженія наибольшихъ цѣлей при наименьшемъ усиліи (какъ всегда дѣйствуетъ природа), средство для общей жизни, той самой, къ которой стремится разумъ, и потому разумъ даетъ жизнь высшаго порядка, и въ немъ только жизнь.⁶