Мистик Томас Свит

Натаэль, хотя его планы были направлены определенно в свою сторону, без вреда для других, решил взять основу времени и использовать ее в своих целях. Написано много, на самом же деле в душе его мелькала всего одна мысль, вновь вернуться к вопросу времени. Корыстный подтекст витал рядом, неподобающие ухищрения зародились в душе его.

Натаэль, пока что сидел за столом, разглядывал женские часики, после долгих раздумий, перевернул их, ему показался обнаженный механизм. Затем достал пинцетом шестеренку с семью зубцами, начал досконально изучать и тут замечает на ней крошечную трещинку. Так вот значит в чем проблема, она сломалась, а с нею и вся конструкция деталей. Однако он торжествовал недолго, ведь починка займет много времени, пока будет сохнуть грунт, нужно будет полировать и не факт что часы заработают, в запасе осталось только чуть больше двенадцати часов, а он так мало спал, и почти не ел, силы медленно, но верно покидали его. Натаэль был человеком одаренным, потому вскоре здраво решает не заниматься сломанной деталью, возникла более заманчивая идея, взять от других часов нужный компонент, к счастью их было достаточно много, всех видов и размеров. Поискав, он находит подходящее, затем тонким напильником разделяет широкий зубчик на двое, остальные подгоняет под диаметр, готовая семеренка удачно подошла, ставя на нужное место, запускает некогда мертвый механизм. Часы вновь обрели движение, их сердце будто забилось, юноша справился, даже выдохнул и потянулся, его шея ныла от несвойственных ей изгибов и напряжений, на пальце появилась мозоль. Но все трудности не имели никакого значения по сравнению с торжеством таланта. Юноша смотрел на часы, и торжествующая радость сменялась грустью, появилось желание, чтобы они перестали работать.

Отныне Генриетта заберет часики, наденет их на свою тонкую ручку и покинет его жизнь навсегда, не из сердца, из пределов видимости. Для нее он слишком мал и глуп, она не пожелает более общаться с ним, доверять ему свои мысли. Картина вырисовывалась в невзрачной серой гамме, она не смысл, но отдушина, в образе лиры на коей играют ее пальчики, исходит благовестная мелодия, стоит отпустить струны и звуки прекратят изливаться. Теряет то, чем не обладает, как и не хотел жалеть себя. Потому идею вознамерился воплотить.

В жизни великое множество непонятностей, например, та причина, по которой мы что-либо делаем, совершаем, берем в руки кисть, пишем, затем по окончании в результате трудов видим лишь свои ошибки, недовольны, более того расстроены, корим себя и так изо дня в день, почему, ведь все это не приносит удовлетворение и счастье, ответ очевиден, так мы духовно возрастаем чрез лишения и преодоление, через боль, только тогда будем чувствовать, что истинно трудимся, если что-либо дается легко и непринужденно, доставляет удовольствие, то зачем тогда оно. Нет никакого желания брать предмет для письма в руку, вопреки отрицанию естества, хватаешь знакомый карандаш, и начинается нечто невообразимое. После, в угнетенном настроении, задаешься вопросом, неизменным во все века, что же придает мне движение, если не я сам, то вера – вот что невидимо поднимает мою ленивую десницу, надежда – вот что встряхивает спящую душу, и любовь – реанимирует некогда мертвое сердце, таковы три причины всякого творения.

Мерцали нити времени опоясывающие всё вещественное. Натаэль Редклиф возжелал состариться на ровно десять лет, но так, чтобы они показались не годами, а всего-навсего секундами. Ему позволили прикоснуться до тайны времени. Однако минутами ранее он вовсе отчаялся, стал считать, что времени просто не существует, мы придумали его, дабы рассчитывать, успевать, у нас есть часы, но скоры ли мы на дела, большую часть жизни проводим праздно. Натаэль усомнился, если что-то не понимаешь, вскоре начинаешь отвергать, исторгать из сердца своего, но если не понимаешь злое и отрекаешься от него, то это к лучшему, жаль только что зло есть простая и не увлекательная наука. Он устранил вопрос, не найдя ответа. Потому что осталось несколько часов. После произошло чудо, действенное свершение, он чувствовал, как течет время, как меняется, три ипостаси в одном потоке отсрочивали срок всему живому и неживому, ему была дана способность управлять временем. И взяв часики Генриетты, он начал вращать колесико сбоку, сдвигая и крутя стрелки часов, они двигались, затем по велению мысли его, начали наверстывать круги всё быстрее и быстрее. Дни стали секундами, затем миллисекундами, они делали оборот вокруг циферблата, ускоряя время жизни Натаэля Редклифа, тело его старело, год за годом, секунда за секундой, и вот когда часики отсчитали ровно десять лет, остановились и затикали в обычном ритме. Нити времени растворились, ибо желание юноши было исполнено.