Мистер Морг

У Грейтхауса оставался недоеденным последний кусочек колбаски, который он, очевидно, оставил, чтобы посмаковать, когда расправится с кукурузными лепешками.

– Во-первых, бюро должно выкупить его у Маккаггерса.

– Выкупить?!

– Да-да, выкупить. Господи, Мэтью! Ты что, не высыпаешься? С первого раза теперь не понимаешь? – На лице Грейтхауса мелькнула озорная улыбка. – А, вон оно что! С внучкой Григсби небось гуляешь под луной?

– Да что вы!

– Ты говоришь одно, а твой румянец – другое.

– Мы с Берри друзья, – сказал Мэтью и поймал себя на том, что говорит очень напряженным и осторожным голосом. – Не более того.

Грейтхаус хмыкнул.

– По-моему, если два человека вместе спасаются бегством по винограднику, то они или никогда уже не захотят увидеть друг друга еще хоть раз, или станут больше чем друзьями. Но я рад, что ты о ней заговорил.

– Я? Я о ней не заговаривал!

Для пущей убедительности он с хрустом вонзил зубы в крендель.

– В моем плане есть место и для нее, – сказал Грейтхаус. – Я хочу купить Зеда у Маккаггерса и собираюсь ходатайствовать перед лордом Корнбери, чтобы он оформил Зеду вольную.

– Воль… – Мэтью замолчал, голова у него сегодня точно работала туговато. – И видимо, Маккаггерс охотно продаст вам раба, который так нужен ему и делает такую важную работу?

– Я еще не разговаривал об этом с Маккаггерсом. Пойми меня. – Он дожевал последний кусочек колбаски и снова потянулся за чаем. Но чая ему не хватило, и он умыкнул у Мэтью сидр и выпил половину. – Вот это дело с игрой в лото, за которое ты взялся. Пойти в разбойничий притон и прикинуться пижоном-игроком. Ну, роль пижона тебе удалась, но, Мэтью, ведь ты подвергал себя там большой опасности, и не делай вид, что это не так. Если бы я знал, что ты в такое ввяжешься, то пошел бы с тобой.

– Вам же некогда было, – ответил Мэтью, имея в виду историю с доктором Гробсоном, из-за которой Грейтхаусу пришлось отправиться на другой берег реки, в Нью-Джерси. – И если я правильно понимаю круг моих служебных прав и обязанностей, я могу сам, без вашего одобрения, браться за дело или отказаться от него.

– Совершенно верно. Потому-то тебе и нужен человек, который будет прикрывать твою спину. Я заплатил Маккаггерсу за то, чтобы он разрешил Зеду нарядиться в купленный мной костюм и явиться в «Петушиный хвост». Я уверил его, что Зеду там не грозит опасность – и это же правда, если учесть его способности.

– Но вы ведь не знали, что это окажется правдой. Ему еще только предстояло показать себя. – Мэтью вернулся к фразе, заставившей его перестать хрустеть кренделем. – Прикрывать мою спину? Вы хотите сказать, что Зед будет моим телохранителем?

– Так, не кипятись. Послушай меня. Знаешь, какие указания я просил Маккаггерса дать Зеду вчера вечером? Защищать нас с тобой и самого себя. Я был готов прийти на помощь, если бы запахло жареным.

– Да, – кивая, сказал Мэтью. – Из-за вашей попытки прийти на помощь вы чуть не остались без руки.

– Все знают, что Скелли держит за стойкой топор! Мэтью, я же не идиот!

– Я тоже, – стараясь скрыть запальчивость за спокойным тоном, ответил Мэтью. – И телохранитель мне не нужен. Вам не приходило в голову, что в обществе раба можно нажить больше неприятностей, чем когда просто сам идешь куда-нибудь – например, в разбойничий притон, как вы выразились, – и выпутываешься, полагаясь только на свою смекалку? Зед бесстрашен, и это, конечно, здорово. Качество, достойное восхищения, нет спору. Но иногда бесстрашие и опрометчивость идут рука об руку.

– Ну да, а иногда франтовство и упрямство идут рука об задницу! – сказал Грейтхаус.

Трудно было сказать, от гнева или от колбасок запылали у него щеки, но в глубине его глаз загорелся и не сразу погас злой огонек – похожее предупреждение Мэтью время от времени видел, когда они тренировались в фехтовании и Грейтхаус забывал, где он находится, на краткий опасный миг уносясь в своем воображении на поля битв и в закоулки интриг, и закаливших его, и оставивших на нем шрамы. В такие мгновения Мэтью мог считать, что ему повезло, если его не проткнули: хоть он и совершенствовался в искусстве защищать свою шкуру, ему так и суждено было оставаться не более чем фехтовальщиком-любителем. Мэтью ничего не сказал. Он покосился в сторону и отпил сидра, ожидая, когда старший воин вернется из обагренных кровью коридоров памяти.

Грейтхаус захрустел суставами пальцев. «Кулаки у него вроде и так большие», – подумал Мэтью.

– Кэтрин возлагает на тебя большие надежды, – сказал Грейтхаус уже тише, примирительным тоном. – Я полностью согласен, что никто не вправе диктовать тебе, за какие дела браться, а за какие – нет. Но, как она предупреждала, в этом ремесле тебя, конечно же, всегда может подстерегать опасность, иногда смертельная. – Он помолчал, не переставая похрустывать пальцами. Ему не сразу удалось сказать то, что он хотел. – Я не могу быть с тобой постоянно, но мне бы очень не хотелось, чтобы на твоей надгробной плите значился тысяча семьсот второй год.

– Мне не нужен… – Мэтью замолчал на полуслове.