Мишень на двоих

– Я и так еду домой, – хриплым голосом сказала я. – Ваш дом никогда не был моим…

– Что ты такое говоришь? – устало вздохнул Герман.

– Это наш дом, без тебя он пустой, – умоляющим взглядом посмотрел на меня Слава.

– Красиво сказано, было бы это правдой…

– Не веди себя как ребёнок.

Его слова возбудили во мне новую порцию слёз, и они ручьями потекли по щекам.

– Идиот! – фыркает Герман и мотает головой. – Прости, малыш, мы просто нервничаем…

– Вы нервничаете? – горько усмехнулась я. – Вы знаете каково мне? Вы чувствуете эту боль? Знаете, каково это, когда пусто в душе, когда по сердцу острыми лезвиями проходятся, снова и снова по открытым ранам? – захлёбывалась слезами и чувствовала, как ноги слабеют. – Я носила этого ребёнка, да, недолго, но он был частью меня, а вы его убили. Лучше бы я умерла вместе с ним, – выплюнула им в лицо и, развернувшись, подошла к маме.

С того дня я их больше не видела, и спасибо им, что не отбивают порог и не достают меня каждый день. Я бы и их натиска не выдержала.

Время ни хрена не лечит, боль не проходит и желания жить с каждым днём всё меньше. Последние дни мама и дядя Витя шушукаются между собой. Я слышу, что они беспокоятся обо мне, и я чувствую себя виноватой, что заставляю их со мной нянчится. И только мама останавливает меня от фатального поступка.

Андрей со своим абьюзом, неудавшееся карьера, переезды с одной квартиры на другую, озабоченный итальянец и двое мужчин со студенческих лет, что добили мою психику, убив моего ребёнка и всё живое во мне.

Я сломалась.

И полжизни не прожила, но столько дерьма нахлебалась, что сыта по горло. Почему? Где, когда и что я сделал не так, чтобы получить всё это?! За что?!

Глава 69

– Доченька, – мама присаживается рядом со мной и касается моего плеча. – Повернись на спину, Витя поставит тебе капельницу.

– Не надо, – не своим голосом говорю я.

– Алиса, ты себя угробишь, – говорит дядя.

Я им благодарна за помощь и заботу, но хочу просто лежать, и чтобы меня никто не трогал.

– Доченька, у меня сердце разрывается. Я уже не могу смотреть, как ты угасаешь с каждым днём всё больше и больше. Ты бледная как смерть, не ешь, не пьёшь, на улицу не выходишь. Нельзя так, если о себе не хочешь думать, подумай обо мне. Что со мной будет? Ты единственное, что у меня осталось…

Она говорит, а я заливаю подушку слезами. Я никогда не прощу себе, если с мамой что-то случится. Она не виновата, что дочь у неё такая дура, и которая спуталась с двумя мужиками, что просто выполняли свою работу.

Повернулась лицом к маме, привстала и обняла её за шею.

– Прости меня, мама, – прошептала и разрыдалась у неё на плече.

– Это ты меня прости, – гладит меня по спине и плачет вместе со мной. – Когда твой отец умер, я думала только о своём горе, забыв о том, что я нужна тебе. Прости!

Дядя Витя взялся за мою реабилитацию, и через пару недель я уже была похожа на человека, а не на старую женщину при смерти. Прогулки на свежем воздухе и правильное питание позитивно повлияли на моё здоровье.

На великие поступки я готова не была, но, когда я впервые за долгое время улыбнулась, мама расплакалась. Врачи говорят, что я здорова и смогу родить в будущем. Это меня обрадовало и в то же время не очень.

Мне страшно.

Выкидыш оставил свой отпечаток, и не знаю, смогу ли я забеременеть когда-нибудь. Всегда, когда вижу молодую мамочку с коляской, по щекам текут слёзы. Как и когда вижу влюблённую парочку. Не смогу никому больше довериться и полюбить. В моём сердце нет места, но я поняла, что по-прежнему люблю своих мужчин. Люблю так же сильно, как и ненавижу. И не знаю, смогу ли простить.

Сижу на веранде и попиваю ромашковый чай, когда подходит мама и, накинув мне на плечи тёплый плед, целует меня в макушку и садится рядом со мной на диван.

– Прекрасный вид, – тихо говорит она и смотрит на лес.

Там, внизу, пруд, тот самый пруд, где меня похитили. Я больше не спускалась к нему, хотя здешний психолог настоятельно советует сделать это. Свои страхи надо побороть – говорит она. И когда я спущусь к чёртовому пруду, то отпущу свои боль и страдания. Но я не готова.

Меня грызёт червячок сомнения. Спущусь к пруду и навсегда порву связь, оставлю в прошлое то чувство. А я не хочу.

– Знаешь, доченька, – заходить издалека мама. – У дяди Вити есть домик в горах, в городе Церематт, на юге Швейцарии.

– Я не знала, – говорю и смотрю на неё.

– Есть, – кивает поспешно, продолжая смотреть перед собой. – Мы подумали, может, ты поедешь туда? Отдохнёшь…

– Я и так отдыхаю, мам, – улыбаюсь ей, наклонив голову на бок. – И не хочу оставлять тебя…

– Я не одна, это уже мой дом. Мне здесь хорошо, а тебе будет полезно поменять обстановку, и горный воздух пойдёт на пользу.

Не знаю, что меня подтолкнуло, но я согласилась, не без уговоров дяди Вити. Они вдвоём с мамой привели предостаточно аргументов, чтобы убедить меня, подключив ещё и психолога.

– Я предупредил там, тебя встретит Хенрик и отвезёт до дома, – говорит дядя перед посадкой на самолёт.

– Обязательно позвони, когда прилетишь, – со слезами на глазах мама не выпускает меня из объятий.