Читаем Мишель Фуко полностью

В последние месяцы 1972 года и в начале 1973 года собрания проходили в третьем арондисмане, на улице Бретань. Обсуждались новые формы журналистики. Со стороны маоистов в собраниях участвовали Пьер Виктор и Серж Жюли. Филипп Гави представлял немаоистские, более открытые политические группы. Присутствовали и интеллектуалы: Жан Поль Сартр, Клод Мориак, Мишель Фуко, Александр Астрюк… Интеллектуалы оказывали финансовую помощь, стремились реально повлиять на выработку основных принципов газеты. Фуко предложил создать повсюду во Франции «комитеты “Liberation”» и отвести им основную роль в жизни газеты. Каждый комитет должен был не только заниматься ее распространением, но также собирать информацию, находить ее, то есть являться коллективным автором. А пресловутый «контроль народа», по его мнению, следовало осуществлять при посредничестве внешних групп — объединений правонарушителей, гомосексуалистов, женщин и т. д.

Сам Фуко хотел заняться «хроникой памяти рабочего класса». В одном из нулевых номеров газеты [387]он публикует беседу с рабочим концерна «Рено» по имени Жозе и представляет рубрику, которая мыслилась им как постоянная. «В сознании рабочих, — говорит он, — существует фундаментальный опыт, выросший из больших битв: Народный фронт, Сопротивление… Однако газеты, книги и профсоюзы либо выбирают из него то, что им нужно, либо вообще предают его забвению. Это забвение не позволяет воспользоваться знанием и опытом рабочего класса. Было бы интересно на базе газеты собрать то, что забыто, опубликовать и, главное, использовать этот материал для выработки возможных инструментов борьбы» [388]. Материалы рубрики, по замыслу Фуко, могли опираться на опыт XIX века, свидетельства более отдаленных эпох и составить историю народной борьбы.

Через месяц Фуко опять встречается с португальским рабочим «Рено». Газета представляет Фуко как «активиста и профессора Коллеж де Франс».

Жозе: «Роль интеллектуала, желающего служить народу, состоит, возможно, в том, чтобы отражать и распространять свет, идущий от эксплуатируемых. Он — своего рода зеркало».

Мишель Фуко: «Думаю, ты несколько преувеличиваешь роль интеллектуалов. Никто не станет оспаривать то, что рабочие не нуждаются в интеллектуалах, чтобы понять, что они делают, они и сами это знают. Я полагаю, что интеллектуал — это некто, подключенный не к аппарату производства, а к аппарату информации. Он может сделать так, чтобы его услышали. Он может писать для газеты, изложить свою точку зрения. Он также подключен к аппарату информации о прошлом. У него есть знание, полученное из множества книг, которым другие не располагают напрямую. Его роль, следовательно, состоит не в формировании сознания рабочих, поскольку оно уже существует. Важно, чтобы это сознание, это знание рабочих вошло в информационную систему, нужно содействовать его распространению и тем самым помочь другим рабочим или прочим людям, не понимающим, что происходит, осознать реальное положение дел. Я не возражаю против твоего зеркала, если подразумевать под ним способ передачи опыта. <…> Можно сказать так: знание интеллектуала всегда неполно по сравнению со знанием рабочего. То, что мы знаем об истории французского общества, — лишь малая часть огромного опыта, которым располагает рабочий класс» [389].

Фуко не видит себя ни просто авторитетным «крестным» газеты, ни даже автором, публикующим в ней время от времени статьи. Он хочет принимать в издании газеты самое активное участие: писать репортажи, посещать собрания, принимать решения… Но вскоре осознает, что его концепция журналистской деятельности может быть осмысленной лишь при условии, что он будет приходить в редакцию каждый день. Однако было очевидно, что он не мог проводить все свое время в стенах редакции, как это делали те, кто действительно нес ответственность за выход газеты. К тому же эти люди не очень-то жаждали, чтобы над ними нависали интеллектуалы. Как говорит Филипп Гави, их концепция была куда более «манипуляторской», чем полагал Фуко.

Перейти на страницу:

Похожие книги

Адмирал Советского Союза
Адмирал Советского Союза

Николай Герасимович Кузнецов – адмирал Флота Советского Союза, один из тех, кому мы обязаны победой в Великой Отечественной войне. В 1939 г., по личному указанию Сталина, 34-летний Кузнецов был назначен народным комиссаром ВМФ СССР. Во время войны он входил в Ставку Верховного Главнокомандования, оперативно и энергично руководил флотом. За свои выдающиеся заслуги Н.Г. Кузнецов получил высшее воинское звание на флоте и стал Героем Советского Союза.В своей книге Н.Г. Кузнецов рассказывает о своем боевом пути начиная от Гражданской войны в Испании до окончательного разгрома гитлеровской Германии и поражения милитаристской Японии. Оборона Ханко, Либавы, Таллина, Одессы, Севастополя, Москвы, Ленинграда, Сталинграда, крупнейшие операции флотов на Севере, Балтике и Черном море – все это есть в книге легендарного советского адмирала. Кроме того, он вспоминает о своих встречах с высшими государственными, партийными и военными руководителями СССР, рассказывает о методах и стиле работы И.В. Сталина, Г.К. Жукова и многих других известных деятелей своего времени.Воспоминания впервые выходят в полном виде, ранее они никогда не издавались под одной обложкой.

Николай Герасимович Кузнецов

Биографии и Мемуары
100 великих гениев
100 великих гениев

Существует много определений гениальности. Например, Ньютон полагал, что гениальность – это терпение мысли, сосредоточенной в известном направлении. Гёте считал, что отличительная черта гениальности – умение духа распознать, что ему на пользу. Кант говорил, что гениальность – это талант изобретения того, чему нельзя научиться. То есть гению дано открыть нечто неведомое. Автор книги Р.К. Баландин попытался дать свое определение гениальности и составить свой рассказ о наиболее прославленных гениях человечества.Принцип классификации в книге простой – персоналии располагаются по роду занятий (особо выделены универсальные гении). Автор рассматривает достижения великих созидателей, прежде всего, в сфере религии, философии, искусства, литературы и науки, то есть в тех областях духа, где наиболее полно проявились их творческие способности. Раздел «Неведомый гений» призван показать, как много замечательных творцов остаются безымянными и как мало нам известно о них.

Рудольф Константинович Баландин

Биографии и Мемуары
100 великих интриг
100 великих интриг

Нередко политические интриги становятся главными двигателями истории. Заговоры, покушения, провокации, аресты, казни, бунты и военные перевороты – все эти события могут составлять только часть одной, хитро спланированной, интриги, начинавшейся с короткой записки, вовремя произнесенной фразы или многозначительного молчания во время важной беседы царствующих особ и закончившейся грандиозным сломом целой эпохи.Суд над Сократом, заговор Катилины, Цезарь и Клеопатра, интриги Мессалины, мрачная слава Старца Горы, заговор Пацци, Варфоломеевская ночь, убийство Валленштейна, таинственная смерть Людвига Баварского, загадки Нюрнбергского процесса… Об этом и многом другом рассказывает очередная книга серии.

Виктор Николаевич Еремин

Биографии и Мемуары / История / Энциклопедии / Образование и наука / Словари и Энциклопедии