МИРЫ ПОЛА АНДЕРСОНА Том девятнадцатый

— Ну и что? Почему надо бояться перенаселенности, если каж­дый понизовщик может прокормить сотню горцев, если мы расши­рим наши посевные площади? Пусть они занимаются промышлен­ностью, если им нравится. — Стейн предостерегающе поднял ру­ку. — О да, я помню прежнюю вражду. Но все это было до того, как ты заставил часть промышленности переместиться сюда. Теперь нам нечего бояться экономического господства. В любой момент, когда они захотят содрать с нас шкуру, повышая цены, мы можем построить новые мощности и продавать товары им же, но по куда более низким ценам. Так что наладить специализацию по геогра­фическим зонам мне представляется вполне разумным делом.

— Трудность в том, — возразил Коффин, — что подобная пер­спектива особенно беспокоит наиболее думающих горцев из Верх­ней Америки. И беспокоит уже давно. Они ведь выросли в тех же традициях не толкаться локтями с соседями, иметь обширные тер­ритории нетронутой природы, Что и мы, Джордж. И они хотят сохранить эти преимущества своего мира для потомков. Террито­рия же, которую эти потомки получат, будет весьма ограниченной и останется таковой долго — в историческом масштабе, — пока гены, дающие возможность переносить высокое давление атмосфе­ры, не вытеснят старые гены у человечества Рустама.

Ты возьми, например, моего бывшего партнера Тома де Смета. Он в течение большого времени скупал земельные участки в лес­ных дебрях с тех самых пор, как у него появились для этого свобод­ные деньги. Он создал огромный заказник. Сейчас он готов пере­дать его народу, если мы внесем в Конституцию статью, которая гарантировала бы вечное существование этого заказника плюс бще несколько природоохранных мер, которые он считает необходимы­ми. Если этого не произойдет, его семья намерена держать эту землю в личной собственности. В меньших масштабах такие дела уже имеют место — подобные баронские поместья появились во многих местах Верхней Америки. Люди не забыли, что принесла перенаселенность Терре, и они не хотят, чтобы по крайней мере их собственные потомки попали в такой же переплет.

— Но... О Боже! — воскликнул Стейн. — Сколько иммигран­тов, ты сказал? Пять тысяч? Что ж, я согласен, что через сорок лет, то есть к тому сроку, когда они сюда прибудут, это будет все еще существенное добавление к численности населения. Однако они все равно будут меньшинством. И как бы они ни плодились, они не смогут поднять свой уровень рождаемости до такой степени, чтобы перестать быть меньшинством.

— Смогут, — ответил Коффин. — Без земли — по причинам, о которых я тебе говорил, — они станут ядром, вокруг которого быс­тро возникнет новый класс людей, который у нас только что стал зарождаться.

— Какой класс?

— Пролетариат.

— Это еще что за штука?

— Не всем в Верхней Америке удалось стать независимыми фер­мерами, техническими экспертами или предпринимателями. Есть и такие, вполне достойные люди, которые не имели каких-либо та­лантов и стали поденщиками, клерками, слугами, обслугой всякого рода и так далее. Это те, которым удалось получить работу, но перспектив на карьеру у них никаких. Это те, чьи рабочие места съела автоматизация, когда наниматели стали пользоваться маши­нами, а рабочим пришлось либо соглашаться на еще более низкую плату, либо опускаться на дно социальной пирамиды.

— Ну так что же с ними такое? — спросил Стейн.

— Я вижу, ты не следил за событиями в Верхней Америке в последние годы. А я следил. Заметь, я не смотрю свысока на людей, о которых говорю. В своем большинстве это достойные, совестли­вые человеческие существа. И в ранние дни колонии они сыграли очень важную роль.

Но дело в том, что былые времена давно прошли. Пограничье в Верхней Америке исчезло. У нас-то вся планета — наше Погра­ничье, но свободные земли находятся в Низинах, и никакой пользы от них мужчины и женщины, которые не могут дышать здесь без того, чтобы заболеть, ожидать не могут.

Анкер пока еще не имеет настоящего городского пролетариата, да и его сельское окружение тоже не обзавелось настоящим сель­ским. Однако тенденция уже существует. И она становится все заметней по мере роста числа машин и исчезновения хронической нехватки рабочих рук, которая у нас раньше всегда была.      .

Если ничего не будет сделано, Рустам повторит печальную ис­торию Терры. Обнищавшие народные массы. Концентрация вла­сти и богатства. Рост идей коллективизма. Еще позже — демагоги, проповедующие революцию, и аплодисменты многих зажиточных людей, тоже потерявших свои корни в этом распадающемся обще­стве. Восстания, которые неизбежно ведут к тирании. То есть то, от чего надеялись избавиться переселенцы на Рустам.

Стейн нахмурился:

— Не преувеличиваешь ли ты?

— Для Низин это, конечно, преувеличение, — согласился Коф­фин.

— Такую огромную территорию быстро не придушишь. А вот с Верхней Америкой дела обстоят совсем иначе.

— И что же они хотят сделать, чтобы помочь этим... этому пролетариату?

Коффин улыбнулся, но улыбку его трудно было назвать веселой.