МИРЫ ПОЛА АНДЕРСОНА Том девятнадцатый

— Вот здорово! Что я должен делать, сэр?

— Слушай. Вы оба слушайте. Дэнни, ты должен быть храбрым. До сих пор ты был очень храбрым. Поднатужься в последний разок, как в спорте, ладно? Притворись мертвым. Ты меня понял? При­творись мертвым, пусть меч-птица сядет рядом с тобой. И тогда хватай ее за лапы. Хватай изо всех сил и не выпускай. Ты понял меня, Дэнни? Сможешь ты это сделать?

Жернова со стоном раскололись на куски. Мальчик вроде что- то ответил, но Свобода не был в этом уверен. Он даже не был уверен, что Коффин понял его план. Он выключил фонарик, при­жался к скале и замер.

Птица спустилась совсем низко, и закатные отсветы уже не сверкали на ее оперении. Теперь она была такой же черной на фоне фиолетового неба, как и вершина скалы. Свобода вытащил писто­лет. Тени скрывали его от птичьих глаз. Ян и сам не мог разглядеть зажатое в руке оружие.

Птица издала боевой клич. Ответа не последовало. Свобода сообразил, что надо было подробнее объяснить свою идею. Но теперь уже поздно. Меч-птица села на край гнезда, сложив широ­кие крылья, и нависла над Дэнни, будто горбатый великан.

Мальчик прыгнул и схватил ее за лапы.

Птица вскрикнула и взлетела, и тут Свобода выстрелил почти наугад, не целясь. Она вскрикнула еще раз. Дэнни качался в небе, точно колокольный язык на ветру. Птичья кровь хлестала на него сверху.

Меч-птица сделала последнюю попытку подняться к небу. Ей удалось взлететь так высоко, что Свобода опять увидел сияние на ее крыльях. Но их взмахи становились все слабее и слабее. Птица медленно снижалась во тьму, готовясь вступить в схватку с неизве­стными чудовищами.

Свобода соскользнул по веревке с такой скоростью, что ободрал себе ладони.

Прогремело два выстрела. Когда Свобода подбежал, меч-птица уже была мертва. Коффин отшвырнул пистолет и фонарик.

— Дэнни! — прорыдал он. — Дэнни, сынок!

И они упали друг другу в объятия.

Глава 9

Солнечный свет проник сквозь белоснежные шторы, отразился от кувшина с водой и волнами заиграл на противоположной стенке. Вслед за ним в спальню прорвался прохладный ветерок. Лужайка за окном была еще зеленой, но кустарник уже заалел, мерцая золоты­ми нитями, а Геркулесовы горы смутно голубели в тумане, почти как бабьим летом на Земле.

Джудит открыла дверь Терону Вулфу. Свобода положил книгу на одеяло.

— Ну, — сказал мэр, — как ты сегодня?

— Прекрасно, — проворчал Свобода. — Не понимаю, какого черта я должен здесь валяться! У меня дел по горло.

— Врач велел соблюдать постельный режим до завтра, — строго напомнила Джудит. — Истощение — это тебе не шуточки.

— Может, я хоть немного утешу тебя, если скажу, что Джошуа приказано лежать на целый день дольше и злится он еще силь­нее? — промолвил Вулф, опуская свой широкий зад на стул и вы­таскивая из кармана рубашки сигару.

— Как Дэнни? — спросил Свобода.

— Он совсем поправился и наслаждается жизнью, — ответила Джудит. — Тереза держит меня в курсе. Простите, мэр, но мне пора заняться делом. Мы твердо решили справить свадьбу послезавтра, как только Джош сможет прийти.

Дверь за Джудит закрылась. Вулф выудил из-под куртки пло­скую бутылку.

— «Настойка лесная», — хриплым шепотом поведал он Свобо­де. — Лучший из моих сортов.      /

Ян принял подношение, не выказав особой благодарности.

— Надеюсь, ты пришел, чтобы дать мне кое-какие объяснения?

— Гм! Изволь, если желаешь. Хотя я не понимаю, что тут объяс­нять. Вы с Джошем спасли мальчика, вы оба герои. Пусть это и не мое дело, но мне кажется, что Джош решил для себя за время путешествия некоторые личные проблемы. Никогда прежде я не видал его таким откровенно счастливым. — Вулф подпалил кончик сигары и, картинно выпустив дым, добавил: — Тебя, наверное, ин­тересует, что говорят врачи о Дэнни?

— Что? — Свобода сел, выпрямив спину. — Ты же сказал — с ним все в порядке.

— Да, да. Но его тщательно обследовали, и выяснилось, что у Дэнни фантастическая переносимость высокого атмосферного дав­ления. Речь не идет о сверхчеловеческих мутациях и прочей ерунде. Просто его выносливость находится на грани человеческих воз­можностей. И он вполне мог бы жить на уровне моря, если бы захотел. Сдается мне, — задумчиво продолжал Вулф, — именно по­этому он так любил мечтать о подоблачных землях. Спуск никогда не ассоциировался у него с дискомфортом, даже с таким подсозна­тельным ощущением, какое возникает у тебя или у меня, когда мы спускаемся с какого-нибудь пригорка прямо здесь, на плато. Дэн­ни, очевидно, замечал, что большинству ребят становится плохо, если они забредают слишком низко по северному склону плоско­горья. А поскольку они сделали из него изгоя, он уносился мысля­ми туда, где никто не мог его достать.

Свобода глотнул из бутылки и передал ее Вулфу.

— Хотелось бы как-то прекратить ребячьи издевки над Дэнни. Он мальчик умный и отважный, он такого не заслуживает.