МИРЫ ПОЛА АНДЕРСОНА Том девятнадцатый

Приближаясь к осеннему равноденствию, Рустам делил свой 62-часовой период обращения почти поровну между днем и ночью. Солнце стояло, клонясь к закату, над Кентавровыми горами, обаг­ряя снежные вершины и покрывая склоны непроглядной мглой. По земле тянулись гигантские тени. Оно было чересчур большое, это солнце, слишком яркое и слишком красное; оно ползло слиш­ком медленно по слишком бледному голубому небу.

По крайней мере так считали колонисты, выросшие на Земле. Новое поколение, вроде первоклашек в аэробусе Свободы, находи­ло и солнце и небо вполне нормальными. Для них Земля была не более чем словом, уроком истории, звездой, которую родители называли Солнцем. После семнадцати лет, проведенных на Руста­ме — да нет, черт возьми, десяти земных лет! — Свобода чувство­вал, что его память о материнской планете начинает тускнеть.

— Ну, погоди, училкин любимчик! Разнюнился, разорался, сопли распустил! Погоди, завтра я до тебя доберусь!

— Прекрати, Фрэнк! — прикрикнул Свобода.

Де Смет заткнулся, одарив его злобным взглядом. В густой атмосфере Верхней Америки с давлением, более чем вдвое превы­шающим земное над уровнем моря, звуковые волны распространя­лись настолько громко и ясно, что дети так и не научились выде­лять звуки из шумового фона, хотя этот фокус для их родителей был естественным, как дыхание. Свобода то и дело улавливал ребя­чий шепот, не предназначенный для его ушей.

Глядя в зеркальце заднего вида, он заметил, как Дэнни съежил­ся в кресле и замер в горестном одиночестве. Черный прилегающий костюм выделял его из толпы детишек не меньше, чем статус пер­вого экзогенного ребенка, переступившего школьный порог. Одеж­да на других детях тоже была грубой, если судить по земным стан­дартам, но родители по мере сил старались разнообразить расцвет­ку или фасон. Старый Джош Коффин, очевидно, почитал это грехом не меньшим, нежели счастье. Свобода не мог понять, поче­му Коффины одними из первых усыновили экзогенного малыша: то ли потому, что Тереза никак не могла зачать, то ли потому, что Джошуа счел своим долгом взвалить себе на плечи еще одно бремя? Сразу после усыновления Тереза забеременела и стала рожать од­ного за другим. Но Дэнни это не принесло облегчения: вместо товарищей по играм он обрел в лице братьев и сестер ревнивых соперников.

Бедный мальчишка. Но совать свой нос в семейные дела на Рустаме было не принято. Пока ребенка не обижали в открытую, приемные родители имели право воспитывать его как считали нуж­ным, не опасаясь вмешательства ни официальных, ни частных лиц. И все же... Я мог бы посоветоваться с Сабуро. Просто посовето­ваться.

Свобода сосредоточил внимание на управлении. Маршрут ме­нялся ежедневно — дети учились в три смены, по пять часов каж­дая, — чтобы по возможности справедливее распределить время, потраченное на дорогу от школы до дома. Аэробус приходилось вести, руководствуясь сложным узором наземных ориентиров и не забывая о воздушных потоках. При таком давлении даже легкий порыв ветра бьет как бешеный.

В который раз уже незанятая часть сознания Яна отметила взаимосвязь явлений. Старый Торвальд Анкер с его поговоркой «нет ничего несущественного» пришел бы в восторг от того, как она подтверждается на Рустаме. Взять, к примеру, хотя бы связь между экологией и школьными аэробусами. Поскольку местная флора на плато практически несъедобна, колонисты вынуждены выращивать земные растения. Но поскольку экологическая среда, необходимая для этих растений, еще неустойчива (один из примеров тому — здешний вирус, который поражает азотсвязывающие бактерии, жи­вущие в симбиозе с земными бобовыми), урожаи пока что скудны, и, чтобы прокормить одного человека, приходится засевать много гектаров. Поэтому большинство колонистов становятся фермерами и живут изолированно посреди огромных угодий. И поэтому они не могут обойтись без воздушного транспорта — все еще столь немного­численного и дорогого, что им владеет вся колония сообща, — как только им нужно выехать за пределы доступного лошадям расстоя­ния. В особенности это касается перевозки детей в школу и из школы. И поэтому опять-таки пришлось возложить обязанность вождения школьного аэробуса на людей типа Свободы, то есть не фермеров. А это обостряет конфликт между профессиональными группами.

Свобода порой сомневался, а не подгнила ли уже та свобода, за которой они все сюда примчались.

Дэнни всегда попадал домой последним, каким бы маршрутом ни шел аэробус. Коффины жили дальше всех, рядом с Расщелиной. Свобода посадил машину на площадку Коффинов, и Дэнни молча прошел мимо него к выходу.

Услышав шум посадки, на крыльцо вышла Тереза Коффин с ребенком на руках. Еще одна малышка, недавно вставшая на нож­ки, цеплялась за ее юбку. Ровный солнечный свет милосердно окрашивал волосы Терезы в бронзовый цвет. Она исхитрилась по­махать им рукой.

— Привет! — сказала она. — Заглянете на чашечку чаю?

— Нет, спасибо, — ответил Свобода, высунувшись из окна. — Джудит ждет меня дома.