Миры под лезвием секиры

Результатом этого краткого восторга было то, что заветный стаканчик с апельсином ускользнул из-под контроля Смыкова, и какой-то чумазый нехристь сгреб в свой пояс чуть ли не полсотни реалов. Впрочем, довольно скоро он вернулся в сопровождении толпы соплеменников, и под их сначала восторженные, а затем негодующие вопли спустил не только весь предыдущий выигрыш, но и двух своих сменных коней в придачу.

Игра то затихала, то вновь оживлялась, и к концу базара карманы Смыкова лопались от монет, а вокруг громоздились мешки овечьей шерсти, рулоны златотканой материи, стопки юфти, гирлянды подков, битая птица, копченая свинина и бурдюки с вином. Какой-то разнесчастный идальго даже проиграл свой клинок – очень хороший, толедской работы, но, к сожалению, не кривой, а потому для Толгая несподручный.

Недовольных осталось предостаточно, но лежащий под рукой у Смыкова пистолет, уже заряженный, сдерживал разгул мстительных страстей. От стражников он откупился ненужным барахлом, степнякам вернул коней, а в ораву калек и нищих, многозначительно пялившихся на него, швырнул пару пригоршней серебра. Опаснее всех были свои же ребята из Отчины, не скрывавшие намерения погреть руки на успехе земляка, но кто-то из них узнал Смыкова. Это сразу охладило пыл корыстолюбцев, ведь где-то рядом должны были ошиваться и другие члены его ватаги. (Пистолет Зяблика и сабля Толгая были достаточно хорошо известны в народе, чтобы кто-то отважился подставить под них свою башку.)

Сверяясь с Веркиным списком, Смыков купил почти все необходимые лекарства для Зяблика, самый кривой из попавшихся на глаза клинков для Толгая, что-то засахаренное и залитое сиропом для Лилечки, новые очки для Цыпфа и вдоволь патронов для себя самого. Не остался без подарка и Артем, которому приглянулся аккордеон, почти такой же, как тот, что остался в квартире Лилечки, только чуть поновее.

У выхода с рынка к ним пристал какой-то одетый в рубище тип, выглядевший так, словно его неоднократно пытались пропустить сквозь мясорубку, вставляя в шнек то головой, то ногами, то задницей. Самым невероятным образом прихрамывая, горбясь до самой земли, выворачивая кривую шею и подергиваясь в такт одному ему слышимой зажигательной мелодии, калека затараторил на пиджике:

– Благородные господа, купите снадобье, помогающее от самых жестоких ран. Единственное, чего оно не может, так это оживить мертвеца. Только благодаря ему я остался жить на этом свете! Полюбуйтесь!

Задрав свои живописные лохмотья, он продемонстрировал тело, имевшее вид одного сплошного, долго и неравномерно заживавшего шрама.

– Выглядит убедительно, – сказал Артем.

– Я на собаках еще не такое видал, – буркнул недоверчивый Смыков.

– Не верите? – не унимался калека. – Сомневаетесь? Тогда возьмите щепотку даром. А когда убедитесь в моей правоте, приходите за остальным, – он протянул бархатный мешочек, крохотный, как деталь кукольного туалета.

– И сколько же вы, братец мой, за это снадобье просите? – поинтересовался Смыков.

– Все, что у вас есть, благородный господин! – он бесцеремонно ухватил Смыкова за брючный карман. – Все, до последней монеты.

– А по физиономии не хотите? – поинтересовался Смыков.

– А вы не хотите, чтобы благодаря вашей скупости умер лучший друг? – парировал калека.

– Откуда вы это взяли? – насторожился Смыков.

– Иначе зачем бы вы покупали столько дорогих и бесполезных лекарств?

– Ладно, после поговорим. – Смыков локтем отпихнул приставалу.

– Меня зовут Гильермо, благородный господин. Гильермо Кривые Кости. Меня тут каждый знает. – Калека резко свернул в сторону и сразу затерялся в толпе.

– Эй, а как ваше снадобье принимать? – крикнул вслед ему Смыков.

– Внутрь, благородный господин, внутрь, – донеслось сквозь разноголосый базарный гул.

За время их отсутствия состояние Зяблика ухудшилось. Он очнулся, маялся болью и беспрерывно постанывал, как человек, вздернутый на дыбу. Мрачный Толгай беспомощно топтался поблизости, а Верка время от времени стряхивала слезинку с уголка глаза.

– Интоксикация начинается, – сообщила она. – Уже моча черная пошла. Боюсь, почки не выдержат. Вы все достали, что я просила?

– Сама смотри, – Смыков передал ей пакет с лекарствами. – На взвод солдат должно хватить.

– Если их от поноса да насморка лечить… – Верка быстро рассортировала лекарства. – Хотелось бы, чтобы это помогло. Только я не представляю, как у него кожа на подошвах зарубцуется. Там же все до костей сожжено.

– А мы раздобыли универсальное лекарство, – сказал Артем. – Лечит любые раны, кроме заведомо смертельных.

Снадобье, полученное от калеки, при ближайшем рассмотрении оказалось бурым порошком с довольно неприятным запахом. Попадались в нем какие-то соринки, зернышки и даже крылышки насекомых.

– Из тараканов натолкли, – скривился Смыков.

– Вы считаете, что это должно помочь? – Верка подняла на Артема грустные глаза.

– Хуже, во всяком случае, не будет. Человек, который предложил нам это средство, лично у меня вызывает доверие.

– Удивляюсь вам, – сказал Смыков. – Опытный, хм… человек, а доверяете первому попавшемуся шарлатану.