Миры под лезвием секиры

– В вашем понимании у нас все нечисто. Не вам, рабские души, судить детей Каина. На самом деле мы единственные чистые, оставшиеся на свете. Если пожелаешь, сможешь в этом убедиться. Чистота наша проистекает от места, завещанного нам Кровавым Кузнецом. Ни один из выродков, называющий себя человеком, не осквернил его своим взглядом или дыханием. Деревья, взлелеянные небожителями, до сих пор плодоносят там. А чудодейственные травы помогают нам овеществить свою веру, делать желаемое реальным.

– Ты об Эдеме, что ли, говоришь?

– Можешь называть это место как угодно. Для нас это наследственная усадьба Каина, отца нашего… Ну что, припекает?

– Припекает, мать вашу! – Зяблик потер подошву левой ноги о штанину правой.

– Это ведь только начало. – Ламех сделал подручным какой-то знак.

Сквозняк еще усилился, раздувая жар под сковородкой, но в то же время сгоняя с нее перегретый воздух. Как Зяблик ни крепился, но ему вскоре пришлось пуститься в пляску – что-то среднее между тарантеллой и матросской джигой. Помедлив немного, принялся прыгать и Ламех – равномерно, высоко, мощно.

– Если не зажарюсь, то грибок точно выведу, – прохрипел Зяблик. – И на том спасибо.

– А ты представь себе, что это не жаровня, а горный ледник, – с издевкой посоветовал Ламех. – Говорят, помогает… И задыханием следи. Раз-два, три-четыре. Раз-два, три-четыре…

Невольно подчиняясь этому темпу, Зяблик тоже пустился вприпрыжку – сначала на одной ноге, потом на другой, – но вскоре опять беспорядочно заметался из стороны в сторону. Ламех между тем продолжал легко и ритмично взлетать вверх, касаясь поверхности сковороды лишь на доли секунды. В подвале повисла зловещая тишина, нарушаемая лишь потрескиванием огня, тяжелым дыханием Зяблика да топотом двух пар ног. Внезапно Зяблик закричал – страшно, как зверь, на котором подожгли шкуру, – упал и забился, натягивая веревки.

– Напрасно, – не нарушая ритма своих прыжков, невозмутимо заметил Ламех. – Этим ты себя загубишь раньше времени.

Зяблик вскочил. Боль заставляла его выделывать самые невероятные пируэты и антраша. Теперь, едва только ступни его ног касались раскаленного металла, раздавалось короткое шипение. Несмотря на сквозняк, в подвале противно запахло горелым мясом. Лилечка зарыдала, ей стала подтягивать Верка, хотя ее плач скорее походил на сухое, сдержанное покашливание. Чмыхало попытался вырвать у кого-то из ангелов пистолет, но, получив рукояткой по макушке, залился кровью. Лева Цыпф закрыл глаза и заткнул уши. Лишь Смыков, не утративший присутствия духа, рассудительно заметил:

– Батюшка ваш, Каин, известной сволочью был, но вы его в злодействе превзошли. С чем и поздравляю, граждане аггелы.

Зяблик уже не прыгал и не плясал. Он падал, вставал, грыз свои руки, словно попавший в капкан волк, и снова падал. Сковородка под ним смрадно дымилась. Зато на лице Ламеха не было заметно никаких признаков усталости или боли. Он походил на огромную марионетку, которую на невидимой веревочке поддергивают вверх.

В такт своим прыжкам он заговорил:

– Ты. Проиг-рал. Но. Еще. Не. Позд-но. Выби-рай. Или. Смерть. Или. Служе-ние. Каи-ну.

– Не-е-ет! – это был не вопль, не стон, а нечто похожее на отхаркивание собственных внутренностей. – Не-е-ет! Лучше сдохнуть!

– Тогда подыхай. – Ламех соскочил со сковороды. – Вместо долгой жизни, вместо запредельной силы, вместо тайного знания, вместо власти – смерть, достойная только скота…

Какой– то человек, одетый как простой погонщик мулов, бесцеремонно растолкал аггелов, влез на сковородку, зло зашипевшую при этом, перерезал веревки и отнес бесчувственное тело Зяблика поближе к отверстию в стене, из которого тянуло свежестью. Затем он негромко приказал:

– Воды.

Никто из аггелов, пораженных появлением чужака в тайном святилище, а тем более никто из их пленников не шевельнулся.

– Я никогда ничего не прошу без особой нужды, – сказал человек, лицо которого скрывала видавшая виды широкополая шляпа. – Но уж если такое случилось, мои просьбы следует выполнять.

Было в его подчеркнуто будничном голосе нечто такое, что подействовало на присутствующих, как рев хищника в пустыне, как внезапный приход мрака, как шорох раскрывающейся могилы, как клацанье мертвых костей. Нервы одного из аггелов не выдержали, и он, выставив перед собой пистолет, как испуганный поп – распятие, выстрелил несколько раз подряд.

Дистанция не превышала пяти шагов, и пули должны были неминуемо поразить грудь незнакомца, но все до единой расплющились о древние камни подземелья. Кое-кому из тех, кто внимательно наблюдал за происходящим, почудилось, что силуэт загадочного гостя в этот момент как бы размазался в пространстве.

Грохот выстрелов еще не смолк, а незнакомец уже крепко держал провинившегося аггела за ухо.

– Как раз ты мне и нужен. Ну-ка быстренько сбегай за водой.

Аггел выронил пистолет и на подгибающихся ногах устремился к выходу. Лилечка радостно взвизгнула:

– Дядя Тема, это вы?

– Я, – ответил человек в шляпе. – Но это мы обсудим попозже… А ты бы лучше убрался отсюда, любезный, – это относилось уже к Ламеху.