Миры под лезвием секиры

– От дьявольского искуса защищается… По его словам, такие существа, как Смыков, то есть все мы, похожи на людей чисто внешне, но божьими созданиями не являются. В наши тела не вложена бессмертная душа, и потому мы не можем стремиться к спасению. Приобщить нас к истинной вере можно только двумя способами: или на костре, или на дне болота. Эти свои слова граф просит запомнить и передать при случае нашему покровителю дону Эстебану.

Услышав такое, Зяблик устремился к графу. За собой он волок растерянного Цыпфа. Мул кастильца прядал ушами и тревожно всхрапывал, но седок только презрительно усмехнулся.

– Ты тоже здесь, каналья, – на ломаном русском произнес он.

– Здесь, дон Руис, – лицо Зяблика перекосилось, как у припадочного. – Переводи, Левка! Значит, в твоем понимании мы не люди? И это говорит человек, который лучше других знает, какого цвета у нас кровь и с какой стороны бьется сердце! Разве наши братья не кричали от боли, когда ты рубил их? Разве наши сестры не рыдали над своими детьми, которых сжигали твои солдаты? Разве, срывая одежды с наших женщин, вы не испытываете похоть? Почему же тогда ты отказываешь нам в праве называться людьми?

Граф, все так же нехорошо улыбаясь, ответил недлинной фразой, в которой несколько раз проскользнуло слово «пурко». Цыпф уже хотел перевести, но Зяблик резким движением руки закрыл ему рот.

– Не надо, я понял. У свиньи тоже красная кровь, у свиньи тоже есть сердце, блудодеи могут употреблять свинью вместо женщины. Это я понял… Но разве со свиньей можно браниться, как это делаем сейчас мы, разве свиней берут в жены, как поступило немало твоих соотечественников, разве со свиньей можно вести задушевные беседы, как нередко ведем мы их с доном Эстебаном, разве это свиньи спасли тебя и твоих офицеров в бою под Торре-дель-Пан, когда вас тащили на аркане степняки?

На этот раз ответ Руиса де Браско был куда более обстоятельным.

– Переводи, Лева, – попросил Зяблик хриплым голосом. – У меня с головой что-то…

– Сейчас. – Цыпф замешкался. – Учти, я перевожу не дословно, а только общий смысл… Значит, слушай. Именно наличие разума делает вас стократ опаснее любого зверя – свиньи, волка, змеи. Вы вступили в сговор с мрачными неведомыми силами, от которых получили свое быстрое оружие, свои самоходные телеги, свои волшебные снадобья, все свои побрякушки, так смущающие невежд и корыстолюбцев. Речи ваши лживы, а замыслы коварны. Кто натравливал на нас нехристей и мавров? Кто принудил разогнать священный трибунал и распустить монашеские ордена? Кто сеет смуту среди простолюдинов, подбивая их отказываться от почитания церкви и своих законных сеньоров? Кто поощряет дурные привычки и расшатывает столпы веры?

– Все? – спросил Зяблик, когда граф умолк. – Спроси у него, в чем мы еще виноваты. Пусть уж до конца выкладывает.

Выслушав вопрос, кастилец вновь зло заговорил, отсчитывая претензии на пальцах. Цыпф еле поспевал за ним:

– Не исключено, что вы причастны к глумлению, свершившемуся над землей и небесами. Рогатые вышли из вашей среды, подпитываются ею и несут во все края свое омерзительное богохульственное учение, а вы не хотите или не умеете окоротить их. Не знаю, по злому ли умыслу или по недомыслию вы выпустили на волю и другие силы зла. Я имею в виду черных призраков, именуемых варнаками, и демона, прозванного в народе доном Бутадеусом. Каждое его новое появление здесь предвещает горе и бедствия. А ведь не далее как вчера его видели неподалеку от здешних мест. Возможно, именно из-за этого я нахожусь в столь скверном расположении духа.

– Подожди, подожди! – Зяблик хотел прервать графа, но сумел прервать только Левкин перевод.

А Руис де Браско продолжал вещать со своего мула:

– Вам мало того, что небо лишилось светил, что реки иссохли, что мор свел в могилу каждого второго, что единый божий мир превратился в лоскутное одеяло. Вы ополчились на последнюю человеческую надежду – твердь земную. Камень становится алчным хищником, странствующие горы губят целые поселки, родники превращаются в стекло, а гранит – в жижу. Я верю, что ничего на свете не происходит без ведома Всевышнего, и пусть иногда он дает волю злу, дабы искоренение этого зла способствовало торжеству добра. Лев, пожирая осла, набирается новых сил. Так и добро, питаясь злом, только крепнет…

– Во дает, графская рожа! Не каждый день такое услышишь!

– Это, кажется, неточная цитата из Фомы Аквинского… Прошу тебя, не перебивай! Сейчас он будет формулировать вывод. Ага, слушай… Пусть вы являетесь даже не зачинателями зла, а всего лишь его прислужниками, смысл своей жизни я вижу в борьбе с вами. И пусть вашу страну постигнет участь Содома и Гоморры… Все, конец.