Миры под лезвием секиры

– Кто же знает… Раньше, может, просто внимания не обращали. Мало ли от чего одиночный конь пал. Когда чирей с маковое зернышко, он, знаете, почти не чешется.

– Далась тебе эта трава! – человек, на котором поверх тельняшки была надета иссиня-черная кольчужная жилетка, в сердцах даже хватил кулаком по собственному колену. – Вот нашел проблему! С травой у него, видите ли, ерунда приключилась. Кони от нее, понимаешь, дохнут! А ты забыл, как люди пачками дохли? Как живьем гнили? Как кровью мочились? Как мы трупы на кострах жгли? Эх, нашел о чем говорить…

– Нет, это совсем другое дело, – разнобровый покачал головой. – То мор был, эпидемия. Страшно, но понятно. Степняки нас лепрой заразили, а мы их коклюшем. От арапов обезьяньей чумы нахватались. От киркопов трупного лишая… А нынче… Поверьте моему чутью, что-то неладное надвигается. Не люблю зря каркать, но, кажется, нас решили добить окончательно.

– Кто решил? – встрепенулся Зяблик. – Ну скажи, кто? Я его из-под земли достану!

– Если бы я знал, – разнобровый развел руками. – Откуда муравью знать, кто и почему развалил его муравейник. Зазнались мы, людишки. Возгордились не по чину. Ровней себя с богами стали считать. Хотя боги эти, Иисуски да Магометки, нами же самими и придуманы. Как говорится, по образу и подобию. А что, если в природе существуют другие боги, настоящие? Или там высший разум какой-нибудь. Вот прикурил этот высший разум от нашего солнца, словно от уголька, оно и погасло. Ничего мы, ребята, не знаем о мироздании. Для нас оно, как для слепого цуцика – сиська. Если тепло и сытно, значит, гармония в небесных сферах. Холодно и голодно – вселенская катастрофа. А может, просто мамка-сучка отошла на забор побрызгать?

– Хорошо, если так, – пробасил кто-то. – А если сучку живодер прибрал?

– Рег-ла-мент! – объявил Смыков, словно винтовочным затвором лязгнул.

– Прошу прощения, – разнобровый раскланялся на все четыре стороны и сел.

– Кто следующий? Смелее… – Цыпф сделал рукой приглашающий жест.

Во втором ряду приподнялся человек, такой крупный, что до сих пор казалось, будто бы он стоит. Сейчас же, даже сгорбившись, он едва не задевал макушкой обрывок свисающего с потолка электрического шнура.

– Тут еще и четвертая часть из нас не высказалась, а уже обед скоро, – веско сообщил он, упираясь кулаками в спинку переднего кресла. – Я, между прочим, ночевать здесь не собираюсь. Хилые у вас кровати, а на нарах мне плохие сны снятся… Поэтому предлагаю: у кого действительно есть что сказать, пусть говорит. А если на твоей территории ничего не случилось, сдвигов нет ни в худшую, ни в лучшую сторону, можно и помолчать в тряпочку. Я, например, так и сделаю… У кого словесный понос наблюдается, пусть ко мне обратится. Вылечу…

– Верно! В самую точку! – одобрительно заулюлюкали почти все собравшиеся. – От души сказано. Цицерон ты наш! За такие слова ему лишняя порция на обеде полагается! А еще лучше – лишняя чарка.

Даже Верка захлопала в ладоши: «Молодец, зайчик!»

– Не так часто мы собираемся, чтобы сегодня в молчанку играть, – попробовал возразить Цыпф. – Не могу поверить, что в Хохме или на Изволоке за это время ничего примечательного не случилось. На этих примерах мы должны сами учиться и других учить. Ведь по телефону сейчас не созвонишься. Да и телеграмму не дашь. Что вчера в Трехградье случилось, завтра может в Гиблой Дыре повториться…

Опять поднялся шум, как одобрительный, так и негодующий, но всех перекричала Верка, на которую нынче ну прямо стих какой-то нашел:

– А ты, собственно говоря, кто такой? – Она вскочила, отпихнув мыкающегося между сном и явью Зяблика. – Ты чего это, Левка, раскомандовался? До власти дорвался? Забыл, что сегодня я должна на этом месте сидеть? Сейчас пулей отсюда вылетишь! Тебе люди дело говорят! Нечего здесь попусту трепаться! Тебя, может, язык и кормит, а нас – ноги! Хорошо возле кухни отсиживаться да книжки почитывать! А мы сутками напролет то за варнаками, то за ангелами гоняемся!

– Хорошо, хорошо! – Цыпф демонстративно заткнул уши. – Делайте что хотите. Пусть выступают только те, у кого есть важные сообщения.

– Или соображения, – добавил Смыков. – Но все же о регламенте прошу не забывать.