Миры неведомые

Путешественникам иногда казалось, что они уже пережили все возможные для человека ощущения и волнения. Но вот наступили минуты, когда поколебалась уверенность, что их нервы в состоянии выдержать предстоящие испытания.

Сверкающий диск Венеры вырос настолько, что занял почти весь небосклон. Настал момент, когда пилоты должны были показать свое искусство. Серьезный и озабоченный, Сандомирский занял место за пультом управления. Рядом поместился Владимир. Тут же находился профессор Шаповалов.

Академик Яхонтов сказал:

- Николай Александрович, я знаю, что во время полета права командира неограниченны. Но не гоните нас, пожалуйста, из рубки. Так хочется увидеть побольше.

Сандомирский, не отрываясь от приборов, молча кивнул головой.

Внезапно какая-то сила отбросила влево всех находящихся в кабине. Пилот повернул штурвал, и ракета отклонилась от линии полета в правую сторону. Космический корабль приблизился к Венере в плоскости ее экватора. По отношению к поверхности планеты маневр означал, что ракета уходит вверх.

- Перехожу в спираль! - крикнул Сандомирский.

Теперь ракета летела так, что планета оставалась с левой стороны. В окна было видно, как приближается край освещенного полушария. Еще несколько минут, и кабина погрузилась в темноту. Включать электрическое освещение командир не хотел, так как было бы опасно потерять возможность видеть все, что происходит снаружи. Только по перемещению звезд в рамке окон можно было судить, что корабль идет не по прямой, а описывает плавную кривую.

Так продолжалось около тридцати минут. Снова показалось освещенное полушарие. На этот раз даже невооруженным глазом было видно, что ослепительно белая поверхность облаков стала значительно ближе. Затем последовал легкий и какой-то упругий толчок. У астронавтов создалось впечатление, будто ракета налетела на незначительное препятствие и преодолевает его сопротивление.

На пульте управления загорелась синяя лампочка.

- Корабль вошел в верхние слои атмосферы, - спокойно объяснил Сандомирский. - Теперь вся задача состоит в том, чтобы опускаться по возможности плавно. К сожалению, мы не имеем никакого представления о плотности среды.

В рубке стояла тишина. Никто не говорил ни слова. Ракета описала несколько кругов вокруг планеты. Смена дня и ночи происходила для пассажиров космического корабля чрезвычайно быстро. Едва дневной свет успевал озарить рубку, как снова наступала тьма. Так повторялось несколько раз.

Вдруг невидимая, но могучая сила швырнула всех вперед. Если бы не ремни, пилот тоже не усидел бы в своем кресле. Его чуть не выбросило на пульт управления. Путешественники испытали давно забытое ощущение: их тела снова приобрели вес, притом значительный. Когда все пришло в порядок, Сандомирский сказал:

- Это облака. Корабль достиг облачного слоя. Их плотность, очевидно, высока.

- Они создают сильное тормозящее действие, - пояснил Шаповалов. - Поэтому и был такой толчок.

Объяснение было вполне удовлетворительным с научной точки зрения. Ученые поспешно пристегнули себя ремнями к спинкам кресел.

Картина за окнами менялась. Если прежде с одной стороны виднелась белая, местами золотистая масса облаков, а с другой - небо, усыпанное звездами, то теперь слева стало заметно светлеть, а черный цвет сменился интенсивным фиолетовым.

- Видите! - заметил Шаповалов. - Мы уже находимся в зоне, наполненной веществом, преломляющим и рассеивающим свет.

Путешественники не могли долго наблюдать это явление, так как ракета погрузилась в облачный слой. Теперь с обеих сторон корабля видна была только желтоватая масса тумана. Воздух в кабине стал заметно нагреваться. Владимир, следивший за приборами, молча указал командиру на шкалу термометра, соединенного с внешней оболочкой ракеты. Он показывал плюс 138 градусов.

Сандомирский посмотрел на шкалу, и лицо его стало серьезным.

- Ну как? - тихо спросил его академик.

- Сопротивление среды очень велико! - так же тихо ответил Сандомирский. - Оболочка ракеты раскаляется больше, чем мне бы хотелось.

Когда ракета вновь появилась над освещенным полушарием Венеры, цвет облаков, среди которых летел корабль, изменился на темно-желтый. С каждой минутой эта окраска усиливалась и принимала оттенок, близкий к оранжевому. Жара поднялась. Термометр показывал, что оболочка нагрелась до 389 градусов. Дышать в кабине становилось все труднее, несмотря на включенное охлаждение. Однако Сандомирский продолжал оставаться за пультом. Только лицо его побагровело от напряжения.

Не легче было и другим путешественникам. Особенно плохо чувствовал себя толстяк-астроном. Излишняя полнота давала себя знать.

- Еще долго мы можем опускаться? - спросил его академик.

- Альтиметр показывает 250 километров, - слабым голосом ответил Шаповалов, - однако облака еще плотны… Неужели мы не пробьемся?

Ему стало трудно говорить. Кровь приливала к голове, и сознание затуманивалось.

- Помните… - еле слышно прошептал он, - ниже 100 километров нельзя… никак нельзя! Наблюдайте, пожалуйста… Я плохо вижу…

Сандомирский оглянулся. Лицо его было искажено.