Миры неведомые

- Я ведь не специалист по межпланетным полетам. Пусть об этом судят другие. Но в пользе, какую принесла бы подобная экспедиция, сомневаться не приходится. Меня, как геолога и палеонтолога, эта идея особенно заинтересовала. Обещаю, что поговорю в академии с коллегами, которые больше меня разбираются в подобных вопросах. А вы попробуйте подготовить записку. Если будет что-нибудь интересное в этом деле, сообщите мне. Я поддержу. В конце концов, все может быть. Не правда ли? Надеюсь, что мы встречаемся не последний раз.

Ответом на эти слова был взгляд, полный благодарности. Наташа достигла своей цели. Она знала, что до осуществления ее мечты очень далеко, но начало было положено. Разговор продолжался еще некоторое время, но уже на другие темы. Академик с видимым интересом расспрашивал девушку о ее жизни и работе, об огорчениях ее жениха, о судьбе некоторых других студентов института, его бывших учеников. Время пролетело незаметно. За окнами начало темнеть. Наташа спохватилась и заторопилась домой.

- Вы разрешите оставить вам эти образцы? - спросила она, прощаясь.

- Буду очень благодарен. Признаться, я сам хотел попросить об этом. Если позволите, я возьму вот этот и еще один, с отпечатками корненожки. И три таких…

- Значит, вы готовы лететь на Венеру? - улыбнулась Наташа.

Ученый рассмеялся:

- Ну, об этом еще рано говорить…

- А если полет будет возможен?

- Что ж, - развел руками академик, - тогда увидим. Но вы большая фантазерка… До свидания!

Так закончилась эта беседа, положившая начало целой цепи удивительных событий.

ГЛАВА V, в которой раскрываются подробности совершенно фантастического замысла

В личной жизни академик Яхонтов был простым и скромным человеком. Настоящий москвич, он соблюдал традиции старинного русского гостеприимства. Двери его дома были широко открыты для всех, кто нуждался в советах и помощи ученого. Впрочем, это был не дом, а квартира на пятнадцатом этаже высотного здания у Калужской заставы. По установившемуся обычаю, вечером каждую субботу здесь собирались несколько близких друзей. Все это были ученые разных специальностей, но разносторонне образованные. Может быть, именно эта разносторонность и объединяла столь разных по характеру людей. Здесь каждый понимал другого с полуслова, а интересные темы для беседы находились всегда.

За много лет установился твердый и строго соблюдавшийся порядок таких собраний. Гости являлись обычно часам к семи. Ясными летними вечерами сидели сначала на балконе и любовались красавицей Москвой, то залитой лучами заходящего солнца, то утопающей в синеве сумерек. Внизу, за зеленью Парка культуры, блестела лента реки, а левее поднималась лиловатая громада университета. В холодную пору года или в ненастные дни гости оставались в кабинете академика, где было тепло и уютно. Обычно возникала непринужденная беседа. Часам к девяти переходили в столовую. Там гостей ждал легкий ужин. Виктор Петрович любил чай, придерживаясь в этом отношении самых строгих правил. К чаю непременно подавалось варенье, лимон, домашнее печенье и неизменная халва, к которой у академика была слабость. Серьезные темы во время ужина категорически запрещались. Все отдыхали, говорили о театральных новинках или новых книгах, иногда слушали радио, если передавали какой-нибудь интересный концерт.

В тот вечер первым пришел Иван Платонович Красницкий, старый друг академика и в своем роде тоже весьма примечательный человек. Среднего роста, широкий в плечах, голубоглазый и белокурый, он был силен физически, но несколько прихрамывал на правую ногу. Характером Иван Платонович был незлобен, но замкнут и молчалив. Таким его сделала жизнь.

Гостя встретила Надежда Павловна, многолетний секретарь академика.

- Здравствуйте, Надежда Павловна! - глуховатым голосом произнес Красницкий.

- Здравствуйте, Иван Платонович! Очень рада вас видеть.

- У себя? - кивнул Красницкий в сторону кабинета.

- Нет, Виктор Петрович еще не приехал, но просил передать, чтобы вы обязательно его подождали. Он должен прийти с минуты на минуту.

Красницкий поблагодарил и прошел в рабочую комнату академика.

Сын моряка, Иван Платонович родился и вырос в Севастополе, где прошли семнадцать лет его беззаботной юности. Пришла война. Отец командовал эсминцем, и сын без всякого раздумья пошел добровольцем на флот. За три года трудной морской службы молодой матрос стал судовым механиком, хорошо изучил минное дело, связь и вообще сделался мастером на все руки. Будучи отважным моряком, он не раз принимал участие в десантных операциях.

Однажды его судно наскочило на мину, и в штормовую ночь, в осеннюю стужу, раненный в ногу, Красницкий остался один среди волн. Правда, он плавал, как рыба, - и спасся. Наутро его нашли на берегу, где-то около Тамани, еще живого, но без сознания от потери крови. Эвакуировали его в глубокий тыл.