Миры Харлана Эллисона. Т. 1. Миры страха

Ларри повел меня в китайский ресторан и там, когда нам принесли яйца «фу-янь», сказал, что покупает «Светлячка». Сорок долларов. Он протянул мне чек. Я едва не шлепнулся в обморок.

Рассказ был опубликован в февральском номере «Infinity» в 1956 году, и этот номер поступил в продажу 27 декабря 1955 года — но к тому времени два или три моих рассказа уже вышли в детективных и НФ-журналах. И все же он стал моей первой профессиональной продажей. А 1955 год стал первым годом моей карьеры профессионального писателя — той самой профессии, для которой я, по словам доктора Шедда, совершенно непригоден. С этого года я никогда не занимался профессионально любой другой деятельностью.

Прошло сорок два года, за которые я написал шестьдесят девять книг, более тысячи семисот рассказов, колонок и журнальных статей, и попал в справочник «Кто есть кто в Америке».

Мне нравится думать о том, какой большой путь я прошел от «Светлячка», который ныне покойный замечательнейший критик Джеймс Блиш назвал «худшим из когда-либо опубликованных рассказов в жанре научной фантастики». Я не стыжусь «Светлячка» несмотря на его жуткий синтаксис и стиль старшекурсника. Разве можно стыдиться своего первенца?

И каждый свой рассказ я посылал доктору Шедду в университет штата Огайо, хотя он не написал мне и строчки в ответ. Человек не имеет права посылать другого подальше, если не способен подтвердить свою правоту.

Снова увидев этот рассказ набранным для переиздания, я вспомнил декабрьский вечер 1955 года, теплые запахи китайского ресторана… застенчивую улыбку дорогого Ларри Шоу… его зажатую в зубах трубку с головой бульдога… и его протянутую ко мне руку с чеком на сорок долларов, изменившим всю мою жизнь с того дня до сегодняшнего. У каждого из нас есть ангел-хранитель. Моего звали Ларри.

Солнце померкло за изувеченным горизонтом; горы покореженных обломков, бесстыдно высившиеся у холмов, заслонили последние его лучи, а Селигман продолжал светиться.

Ровный, немигающий свет окутывал тело мертвенно-зеленоватой аурой, стекал с кончиков волос, проступал сквозь кожу, в кромешном ночном мраке освещал путь. Селигман твердо шагал сквозь тьму.

Сгущать краски было не в его характере, и все же в голове вертелась, а временами слетала с губ одна фраза: «Я — урод».

Этот зеленоватый свет был с ним уже два года. По крайней мере, он к нему привык. Во многих отношениях даже удобно. Попробуй-ка отыщи съестное без фонаря! Для Селигмана этой трудности не существовало.

Свет помогал ему в поисках — витрины разрушенных бомбежками лавочек и разгромленных магазинов с готовностью выставляли содержимое напоказ.

Даже найти корабль помог ему свет.

Пройдя весь континент в поисках выживших, вернувшись ни с чем, Селигман брел по предместью Ньюарка. Когда стихли последние бомбежки, ночи, казалось, стали длиннее. Будто некий бог, в ужасе и отчаянии взирая на Землю, решил скрыть ее от глаз.

От Ньюарка не осталось камня на камне, на горизонте грудой развалин высился Нью-Йорк.