Миры Альфреда Бестера. Том 3

— Барышня Гули выбрала язык, на котором писали Карл Маркс и Фридрих Энгельс. Они были крестными отцами славного Большевистского Богоявления, а она, возможно, будет крестной матерью.

— Реджина всегда унижает тебя, — шипела Гретхен. — Она богатая и вульгарная. Они все грубые и вульгарные. Близнецы — брачные извращенцы. Нелл Гвин хуже уличной шлюхи.

Wacht auf, Verdammte dieser Erde,
Die stets man noch zum Hungern zwingt!..

— Проснись, проснись, Гули! Восстань! Выбирайся отсюда. Ты слишком чистая и порядочная девушка для такой гнилой компании — все эти женщины даже не знают, как вести себя в приличном обществе.

— Ни для кого не секрет, что наша любимица Нелл Гвин того же цвета, что и наше любимое Революционное Красное Знамя, — с улыбкой сказала Реджина. — Она родом из Испании. Та rara avis[81] из Кастилии, у которой волосы, как на картинах Тициана.

— А она — старая индюшка цвета зеленой желчи, Нелл. Позеленела от зависти. Она-то знает, что ты в своей неподражаемой манере должна бы проводить эти собрания и в своей прекрасной квартире. Она безумно завидует тебе. Они все завидуют.

Arriba los pobres del mundo
En pie los esclavos sin pan…

— Одержи победу, Нелл! Воспрянь! Да здравствует Интернационал! Поверь в то, что ты пела. Ты-то знаешь, что ты, черт возьми, должна быть царицей.

* * *

Гретхен уныло брела по Пассажу, переваривая свою неудачу в организации бунта дам-пчелок против Царицы Реджины. Ее приятно удивил вид Блэза Шимы, молча летевшего к ней на всех парусах, подобно Летучему Голландцу. Она бросилась к нему, вцепилась в руку и, даже не поздоровавшись, вылила на него полный отчет: О молитвенном собрании во пришествие славного Большевистского Богоявления.

— …А потом двойняшки Угадай и Откатай пели по-русски, и я выдала им ту же тему, что, мол, они — единственные подлинно свободные в этой компании, а все остальные: Реджина, Гули, Сара, Ента — вас за это терпеть не могут. Почему вы не смоетесь от этого занудства? Почему не примете слова гимна на свой счет? Результат тот же — ноль!

Господи, как я рада, что наткнулась на тебя, Блэз! У меня так тяжко на душе! Мне ни за что было не подбить их на дворцовый переворот: ни злобой, ни завистью, ни соперничеством, ничем… Их сплачивает Реджина, иона слишком сильна. Если мы хотим распустить рой и уничтожить Голема, то нам надо избавиться от пчелы-матки. Но как это сделать?

Нет, не отвечай ничего, Блэз. Вопрос был чисто риторическим. Я знаю ответ, но меня от него мутит. Я не вижу другого выхода — для нас и для всей Гили. Я сейчас же иду в ООП и заключаю контракт на убийство Уинифрид Эшли с Отцом-Оопом. Никто из нас не стремится к разрушению, но я не вижу другого пути. Что ты думаешь, Блэз? Ты меня поддержишь? Богу одному известно, что сделает Индъдни, когда узнает — этот пролаза узнает со временем все, — но ты-то меня поддержишь? Что скажешь, Блэз?

— ьтунхарт ябет учох отч юамуд Я

— Что?

— ьтунхарт ябет учох отч юамуд Я

— Блэз!

— ьтунхарт ябет учох отч юамуд Я

— Боже! Что это за бред!

— ьтунхарт ябет учох отч юамуд Я

— Ты с ума сошел!

Гретхен вырвалась из цепких рук Шимы, взглянула на него остановившимся взглядом и бросилась вон из Пассажа. Она на полном ходу обогнула один угол, потом другой и лицом к лицу столкнулась с Салемом Жгуном, стройным, холеным, элегантным. Психомант с улыбкой принял ее в свои жадные и цепкие объятья.

— ьтахарт ябет удуб я сачйеС

— Что!

— ьтахарт ябет удуб я сачйеС

— Вы рехнулись?

— ьтахарт ябет удуб я сачйеС

— Вы сошли с ума, Жгун. Вся Гиль сошла с ума и бредит.

— ьтахарт ябет удуб я сачйеС

Гретхен ринулась прочь, дрожа и задыхаясь, и на полном ходу столкнулась с доктором Ф. Г. Лейцем. Директор ДОДО поддержал ее, когда она чуть не упала, и, обхватив руками, прижал к массивной груди.

— ьтахарт йерокС

— Господи, Лейц! Только не ты!

— ьтахарт йерокС

— Сначала Блэз. Потом Жгун. А теперь еще ты? Нет! Нет!

— ьтахарт йерокС

— Это кошмар. Ничего другого. Что они говорят? Я, наверное, где-то уснула. Почему я не просыпаюсь?

Она с трудом отбилась от Лейца и ввалилась в какой-то подъезд, где ее немедленно схватил в охапку некто, размахивающий своим гигантским «После».

— ьтахарт ьтахарт ьтахарт…

— Боже милосердный, Боже мой… Задыхаясь, она вывалилась из подъезда и побежала куда глаза глядят, размахивая руками, рыдая…

И наткнулась на Статую Свободы

с эрегированным факелом.

Когда металлические руки сомкнулись вокруг нее, Гретхен потеряла сознание.

* * *

— Нет, вы не сошли с ума, мисс Нунн, — заверил Индъдни. — И испытали не галлюцинацию, а кошмар квазиреальности, реальность полиморфного Голема: доктор Шима, Салем Жгун, доктор Лейц, многоуважаемый ДОДО, оживший плакат «До» и «После», Статуя Свободы…

— А что за ересь они все бормотали?