Миры Айзека Азимова. Книга 6

— Не спорю, но я потом, после ее ухода, долго думал… Гэри, с этим кусочком действительно не все в порядке. Программирование было с погрешностями, и именно тот кусочек, который не понравился Ванде, оказался неправильным. И скажу тебе честно, он-таки некрасивый.

Селдон выпрямился и нахмурил брови.

— Погоди, Юго, я хочу понять. Она ткнула куда-то пальцем, сказала, что это некрасиво и оказалась права.

— Да. Именно ткнула пальцем, но не просто куда-то. Она очень точно показала место.

— Но это просто невероятно.

— Но это произошло. Я же своими глазами видел.

— Я не говорю, что этого не было. Я говорю, что это просто какое-то удивительное совпадение.

— Да? А как ты думаешь, ты, со своим знанием психоистории, со своим многолетним опытом, мог бы бросить небрежный взгляд на новую систему уравнений и тут же объявить, что часть системы неверна?

Селдон пожал плечами.

— Юго, а почему ты увеличил именно эту систему уравнений? Что заставило выбрать именно ее?

Амариль пожал плечами.

— Ну возможно… это совпадение, если хочешь. Просто нажал кнопки, и все.

— Не может быть, чтобы это было совпадение… — пробормотал Селдон, умолк, глубоко задумался и наконец задал тот вопрос, после которого начатая Вандой революция в психоистории набрала ход.

— Юго, — спросил Селдон, — а у тебя самого эти уравнения раньше не вызывали никаких сомнений? Была причина заподозрить, что с ними не все ладно?

Амариль сунул руки в карманы куртки, пожал плечами.

— Вроде бы была… Видишь ли…

— Так вроде бы или действительно была?

— Точно, была. Я когда вводил эту систему, засомневался — у меня даже рука потянулась к программирующему устройству. Вроде бы, ничего особенного, но было какое-то внутреннее беспокойство. Да дел было по горло, и я все оставил, как есть. А потом… Ванда показала на это самое место, и я решил окончательно все проверить. В противном случае я бы просто махнул на это рукой — мало ли чего скажет ребенок.

— И ты выбрал именно эту систему уравнений, чтобы показать Ванде? Словно она вытащила эту мысль наружу из твоего подсознания?

— Кто знает? — пожал плечами Амариль.

— А как раз перед тем как это случилось, вы, обнявшись, плакали? — Амариль еще более растерянно пожал плечами. — Похоже, я понимаю, что произошло, Юго, — сказал Селдон. — Ванда прочла твои мысли.

Амариль вскочил как ужаленный.

— Это невозможно! — воскликнул он.

Селдон медленно проговорил:

— Я знал когда-то человека, обладавшего такими способностями… Но он… — Селдон немного помолчал, вспоминая Эдо Демерзеля, известного ему под настоящим именем — Дэниел. — Он был больше, чем человек, и его способность читать мысли, направлять людей на те или иные поступки была ментальной способностью. Может быть, у Ванды такая способность тоже есть.

— Не могу поверить, — упрямо мотнул головой Амариль.

— Я — могу, — сказал Селдон и вздохнул, — но что с этим делать, ума не приложу.

Туманно, отдаленно почувствовал он поступь революции в психоистории — но только туманно…

5

— Папа, — сокрушенно обратился Рейч к отцу, — ты неважно выглядишь.

— Да, — кивнул Селдон. — Зверски устал. А ты как?

Рейчу уже исполнилось сорок четыре, и в его волосах мелькала седина, но предмет его всегдашней гордости — усы — оставались густыми и черными. Настоящие далийские усы. Селдон порой подумывал, уж не красит ли Рейч их, однако понимал, что спрашивать об этом сына лучше не надо.

— Ну, ты на время освободился от лекций? — спросил Селдон.

— Да, ненадолго. Как я рад быть дома, видеть Манеллу, Ванду и тебя, па!

— Спасибо, сынок. Но у меня, Рейч, для тебя новости. Придется покончить с лекциями. Ты мне нужен здесь.

Рейч нахмурился:

— Зачем?

Отец дважды поручал ему трудные задания, но это было давно, во времена джоранумитской смуты. Насколько было известно Рейчу, теперь все было спокойно — особенно после свержения хунты и восхождения на престол нового, хотя и довольно невыразительного Императора.

— Речь о Ванде, — ответил Селдон.

— О Ванде? А что такое с ней?

— Ничего страшного, но ее нужно будет подвергнуть полному генетическому обследованию. И не только ее — и тебя, и Манеллу, и малышку.

— Как, и Беллис тоже? Да в чем дело-то?

Селдон растерялся.

— Рейч… ты же знаешь, что мы с мамой всегда находили, что ты человек исключительный — необыкновенно обаятельный, внушающий почти любому доверие и любовь к себе.

— Я знаю, ты так думал, и всегда мне это говорил, когда собирался дать мне какое-нибудь жуткое задание. Но я должен сказать тебе откровенно — сам я ничего подобного никогда не чувствовал.

— Нет-нет, ты покорил меня… и Дорс, — с трудом проговорил Селдон (имя жены до сих пор отзывалось в его душе болью, хотя уже четыре года прошло, как ее не стало). — В Сэтчеме ты покорил Рейчел. Ты и Джоранума покорил. И Манеллу. Чем ты все это объяснишь?

— Умом и красотой, — шутливо усмехнулся Рейч.

— А тебе никогда не казалось, что ты мог соприкасаться… как-то соприкасаться с сознанием людей, их мыслями и чувствами?

— Нет, я о таком и не думал. И честно говоря, мне это кажется глупым… при всем моем к тебе уважении, папа…