Миры Айзека Азимова. Книга 2

— Я запрещаю, — снова вскричал Арвардан. — Вы отпускаете этого истребителя человечества, а мне отказываете в беседе с прокуратором, хотя я имею на это право как гражданин Галактики. — И добавил в приступе отчаяния: — Значит, вы больше считаетесь с презренным землянином, чем со мной?

— Полковник, — перекрыв крик Арвардана, сказал секретарь, — я охотно останусь здесь до тех пор, пока мое дело не будет рассмотрено прокуратором, раз уж этот человек так настаивает. Обвинение в измене — это не шутка, и даже малейшее подозрение, коснувшееся меня, может помешать мне служить моему народу. Буду счастлив, пользуясь случаем, доказать прокуратору, что нет более преданного Империи человека, чем я.

— Ценю ваши чувства, сударь, — церемонно произнес полковник, — и признаюсь, что на вашем месте поступил бы по-другому. Вы делаете честь своей расе. Попробую связаться с прокуратором.

Умолкнувшего Арвардана отвели обратно в камеру.

Он сидел молча, прикусив костяшки пальцев и не глядя в глаза остальным.

— Ну что? — спросил наконец Шект.

— Я только все испортил, — потряс головой Арвардан.

— Почему?

— Вышел из себя, оскорбил полковника — на этом все и кончилось. Я не дипломат, Шект. И к тому же, — вскричал он в порыве самооправдания, — Балкис уже говорил с полковником, и теперь полковнику нельзя доверять. Может, Балкис предложит ему жизнь? Может, полковник был в заговоре с самого начала? Я знаю, это дикая мысль, но я не мог рисковать — слишком подозрительно. Я хотел говорить с самим Энниусом.

Физик встал, заложив руки за спину.

— Так что же, Энниус прибудет сюда?

— Наверное, да. Причем по требованию Балкиса — вот этого я не понимаю.

— По требованию Балкиса? Значит, Шварц прав.

— А что говорит Шварц?

Шварц, сидевший на своей койке, развел руками.

— Я поймал Образ секретаря, когда его только что провели мимо нашей комнаты. Он действительно долго беседовал с тем офицером.

— Я знаю.

— Но в Образе офицера нет измены.

— Значит, я неправильно угадал, — опечалился Арвардан. — Придется выкручиваться перед Энниусом. А что на уме у Балкиса?

— Ни страха, ни тревоги — одна только ненависть. Теперь в основном к нам — за то, что мы захватили его и привезли сюда. Мы страшно ранили его гордость, и он намерен с нами расквитаться. Я уловил, о чем он мечтает. Хочет выйти один против всей Галактики и не дать ей остановить его, несмотря на все наши обвинения. Он дает нам шанс, позволяет разыграть все наши козыри, чтобы потом сокрушить нас и восторжествовать.

— Как?! Он рискует своими планами, своими мечтами об Империи только ради того, чтобы утереть нам нос? Это же безумие.

— Знаю. Так он и есть сумасшедший.

— И он думает, что возьмет верх?

— Да, думает.

— Тогда нам без вас не обойтись, Шварц, Вот слушайте…

— Нет, Арвардан, не пойдет, — вмешался Шект. — После вашего ухода я разбудил Шварца, и мы все обсудили. Он нечетко представляет себе, на что он способен, и не слишком хорошо владеет своим даром. Он может заставить человека замереть, может парализовать человека, даже убить. Более того, он умеет управлять крупными двигательными мышцами против воли человека, но на этом и все. Помните, он не сумел заставить секретаря говорить — мышцы, управляющие голосовыми связками, ему не подчинились. Он не смог координировать движения Балкиса так, чтобы тот вел машину, и даже равновесие при ходьбе Балкис сохранял с трудом. Так что нам не удастся, например, заставить Энниуса отдать приказ или написать его на бумаге. Видите, я тоже думал об этом…

Арвардан приуныл.

— А где Пола? — вдруг обеспокоился он.

— Спит вон там, в нише.

Как желал бы Арвардан разбудить ее!.. Как желал бы!.. Чего бы только он не пожалел! Он посмотрел на часы — почти полночь. У них осталось всего тридцать часов.

Арвардан долго спал, потом потянулся длинный день. Никто не приходил к ним, и в душу закрадывались тоска и уныние. Он посмотрел на часы — почти полночь. У них осталось лишь шесть часов.

Арвардан обвел комнату мутным, безнадежным взглядом. Наконец-то все в сборе — даже прокуратор здесь.

Энниусу позвонили из чикского гарнизона часов восемнадцать назад, и он в спешке отправился в путь через всю планету, подгоняемый неясными, но оттого не менее сильными мотивами. В сущности, говорил он себе, дело только в досадном похищении зеленого, одного из идолов замороченной, суеверной Земли. Да еще эти дикие, ничем не подтвержденные обвинения. Ничего такого, с чем не мог бы справиться командир гарнизона.

Но в деле был замешан Шект, причем в качестве обвинителя, а не обвиняемого. Это смущало.

Пола сидела тихо, держа Арвардана за руку теплыми пальчиками, и ее испуганный, измученный вид заставлял его злиться на всю Галактику больше, чем все остальное.

Они заслужили свою участь — глупцы… глупцы…

Шекта и Шварца, сидевших слева, ему почти не было видно. Был тут и Балкис, проклятый Балкис. Губы все еще опухшие, на щеке синяк — ему, наверное, чертовски больно говорить. Губы Арвардана сами собой сложились в злорадную улыбку, кулаки сжались, и даже перевязанная щека стала меньше болеть.