Миры

–Если бы я хотела убить кого-то из вас, – сказала девочка серьёзно, – я бы уже давно это сделала.

Через пару мгновений Эндра стала постепенно приходить в себя. Она уже не была такой бледной, женщина медленно села и неохотно разлепила глаза.

–Если ты пыталась меня убить – у тебя это как-то плохо получилось, – пробормотала она, обхватив голову руками. Она выглядела немного болезненной, но всё же живой.

–Я не могу избавить тебя от воспоминаний, – сказала девочка. – Но я сделала так, что теперь они не будут так тревожить тебя, как раньше.

–Посмотрим, – буркнула Эндра. – И если поможет – я завтра скажу спасибо…

Она хотела о чём-то спросить, но услышала звуки шагов и шёпот за спиной.

К ним приближались люди, одетые в белоснежные одежды с капюшонами, затянутые широкими синими поясами – так здесь одевались на похороны. Их взгляды пугали неподвижностью. Одна девушка шла впереди всех, в одной руке она сжимала факел, а в другой – цветы. Она остановилась возле Айлин, подняла на неё свои красные от слёз глаза и проговорила:

–Нам очень нужна твоя помощь. Мой дедушка умирает. Он мучается от боли и уже ничто не может помочь ему, – её голос был тихим, безжизненным, и задрожал в конце. – Пожалуйста. Сделай так, чтобы он прекратил страдать.

Девушка больше не плакала. Своими длинными тонкими пальцами она сжала цветы так, словно хотела разорвать их на части.

Эндра встала, отряхнулась и оказалась между Айлин и этими людьми.

–Зачем вы заставляете её делать это? – сказала Эндра жёстко. – Она же ещё подросток! Есть другие методы.

Айлин благодарно улыбнулась ей, но покачала головой.

–Всё в порядке. Я помогу им. Пойдёмте.

Девочка знала, куда идти, и не стала терять время, люди последовали за ней.

Какое-то время Катя не шевелилась, было слишком много информации, оцепенение сковало её, но потом она поспешила влиться в эту печальную процессию, ощутила этот грустный ритм. Немало зевак вышли на улицы, чтобы проводить их пристальными взглядами.

Пришлось преодолеть пол города по неровной грязной дороге прежде, чем они все оказались у светлого просторного дома с высоким забором.

Катя и внучка старика вошли в небольшую комнату в конце коридора. Всем остальным Айлин велела подождать. Никто не стал спорить. Люди растерянно застыли у дверей.

В комнате было светло от множества свечей. А лечебными травами пахло так сильно, что разъедало глаза.

Катя хорошо запомнила тот день. Старик лежал в кровати и тяжело дышал, боль немного отпустила его. Лицо этого человека, испещрённое множеством глубоких морщин, казалось мудрым и сильным. Длинные тонкие пальцы, как у его внучки, перебирали одеяло. Катя подумала, что этот человек когда-то был очень красив, что-то в его лице, в его профиле говорило об этом…

Рядом с ним сидела женщина лет сорока. Она сжала руки у сердца и тихо молилась. Её шёпот повис в воздухе. На ней была обычная, не белая одежда. Словно женщина хотела показать, что не может смириться.

Услышав звук шагов, она словно очнулась, коротко взглянула на Айлин и поцеловала старика в лоб. Она знала, с какой целью пришла эта девочка.

В её карих глазах – таких же, как у отца – отразилась целая гамма чувств от ненависти до благодарности. Женщина ничего не сказала, просто закрыла лицо руками и бесшумно вышла.

–Здравствуй, – сказала Айлин старику, подошла и села рядом. Катя не задавала вопросов. Она поняла, что это и есть третья способность – умение убивать.

Старик слабо улыбнулся ей.

–Ты пришла. Я ждал.

–Чем я могу помочь тебе? – спросила Айлин.

–Ты знаешь… Лекари бессильны. Я прожил долгую жизнь… Боль утихла, но не надолго.

–Ты со всеми попрощался?

Старик кивнул.

Голос Айлин сейчас был очень спокойным и умиротворяющим. А улыбка искренней и грустной.

–Сейчас боль уйдёт и больше не вернётся. Вспомни что-нибудь очень хорошее. Очень светлое. Такое, что заставляло тебя жить. Вспомни свою жизнь, как много в ней было нужного… Вспомни тех, кого ты отпустил когда-то, ты увидишь их скоро…

Она снова поправила волосы и коснулась его шеи. Пальцы девочки засветились неровным изумрудным светом и погасли.

Прошло несколько мгновений, старик вздрогнул и перестал дышать. Просто замер, словно уснул с открытыми глазами. А на его морщинистом лице замерла потерянная грустная улыбка.

Остальное Катя помнила смутно. Какие-то люди вошли в комнату, и скоро здесь яблоку было негде упасть. Несколько человек плакали, остальные лишь перешёптывались. Потом женщины зажгли благовония, накрыли тело коричневой тканью и с трагической песней покинули помещение, стали посыпать дом цветами и что-то приговаривали. Голоса сливались в ровный шум. Эта песня и заговоры запомнились Кате навсегда.

«Странно, – подумала Катя. – Это всё так странно! Моя голова взорвётся. Почему за каких-то пару дней я праздную чьё-то рождение и чью-то смерть?»

Из этого дома Катя возвращалась вместе с Айлин. Им было по пути, и какое-то время девочки шли молча. Им было грустно. Но если Катя не знала, как справиться с этой печалью, Айлин выглядела вполне привыкшей.