Мирриэль

Она кивает головой. Стаскиваю с нее рубашку. На куче одежды передо мной лежит воплощение моей мечты. Склоняюсь над ней, целую ее шею, нежно дотрагиваюсь до темных сосков пальцами, ее тело выгибается подо мной дугой, подставляя мне всю грудь, стоны срываются с губ. Но она держится, пальцы впиваются мне в плечи. Умница, девочка, держись, так надо. Прикасаюсь языком к уже практически каменным соскам, еще один стон, еще одна попытка ее тела дотянуться до моего, изгибаясь. Нет, милая это еще не все… Пока губы ласкают ее грудь, рука опускается, по нежной коже живота, все ниже, дотрагиваюсь до ее бедра, да, я знаю, все правильно, твои стоны, лишь подтверждение тому… Ее ногти рвут кожу у меня на плечах. Моя рука осторожно раздвигает ее ноги, пальцы касаются теплой, горячей, горящей середины. Уже не тихий стон, уже перекрывая шум ветра в листве, она забрасывает ноги мне на спину, прижимая меня к себе… вот такого поворота даже я не ожидал, а ее руки уже перестали терзать мои плечи… она не хочет больше ждать, да и я что-то переоценил свои возможности, если сейчас я не завладею ею, желание просто разорвет меня. Ее прохладная ладонь сжимается на моем стержне и дрожащая рука направляет его… Меня уже трясет от желания, почувствовав тепло ее плоти остановиться уже невозможно. Пытаюсь сдерживаться, чтобы не причинить ей боли, аккуратно, по возможности медленно… Теперь ветер уносит уже наш общий стон. Нет, я больше не могу так… я хочу… всего и сразу… Разум уже не подчиняется мне, бедра сами делают резкое движение вперед, она вскрикивает и изгибается так, что на земле остаются только ее бедра и макушка. Несколько секунд затишья, когда я чувствую, как бьется ее тело в моих руках, а топом она подхватывает мой темп, и ее бедра двигаются мне на встречу. Так долго продолжаться не может, слишком долгим было ожидание, слишком манящими были игры, я замираю на пике наслаждения, и ощущаю конвульсии наслаждения, в которых бьется ее тело. Нежно припадаю губами к ее шее, покрываю поцелуями лицо. Она отпускает меня, расслабляя бедра, опускает ноги. Я ложусь рядом с ней, но не могу остановиться, ласкаю ее живот, содрогающееся при каждом моем прикосновении тело. Она открывает глаза и смотрит на меня.

— Принц, мне кажется, мы заигрались. Это… не правильно… Прекрати на меня так смотреть своими нежными голубыми глазами, раздеть ты меня не можешь, я и так голая…

Я целую ее, улыбаюсь.

— Дикарка, я не жалею ни о чем. Это были лучшие моменты в моей жизни. А ты?

— А я думаю, что тебе придется потом меня оставить, тебе нужно будет вернуться к своему народу, вернуться и принять на себя бразды правления, ты единственный кто может все изменить и все исправить, а что останется мне? Лишь воспоминания? Боюсь, что ты разобьешь мое сердце, Раир.

Я смотрю на нее, она что серьезно? Она серьезно думает, что я смогу вернуться? Без нее?

— Мирриэль, я не оставлю тебя, никогда. Ты моя жизнь. Без тебя я не вернусь. Ты будешь моей королевой?

Она приподнялась на локте, изучая мое лицо.

— Ты серьезно? Ты хочешь, чтобы я стала королевой? Жила в клане? Боюсь — это невозможно, твой клан не примет дикарку. Это запрещено вашими законами.

— Мирра, любовь моя, я все-таки принц, а через некоторое время стану королем. Как ты думаешь, кто вводит те или иные законы?

Я подмигиваю ей. Но она не улыбается.

— Принц, я не смогу жить в клане. Я дитя природы, Раир. Я не могу… Это… невозможно. А ты должен будешь вернуться, Раир, мы обречены…

Она прячет лицо у меня на груди, я глажу ее волосы, вдыхаю запах соленого моря, впервые за всю свою жизнь, я не сомневаюсь, я уверен, в том, чего хочу.

— Мирра, — я заглядываю ей в глаза. — Я не оставлю тебя никогда. Я тебе обещаю. Я буду с тобой, всегда. Если ты не можешь жить в клане, значит я буду жить с тобой, там, где нам будет хорошо вместе. Я буду руководить кланом, приезжать туда при необходимости, или назначу регента, но поверь, я не променяю ни одной минуты с тобой, на всю жизнь без тебя. Мирра, ты моя любовь, ты моя жизнь…

— Красиво говоришь, принц. Но это лишь слова. Тем более ты говоришь их, когда к тебе прижимается мое обнаженное тело, скольким дамам ты обещал то же самое, Раир?

— Никогда и никому, я не говорил таких слов, упрямица. Хорошо, тебе мало простых слов? Вставай. Одевайся, идем, я хочу кое-что тебе показать.

Мы встаем, одеваемся, возвращаемся в хижину. Я помню. Когда-то давно, мать здесь оставила две цепочки с кулонами смерть-травы. Она рассказывала, что когда-то этими кулонами древние приносили клятву, она сокрушалась, что они с отцом так и не решились на это, кулоны так и остались в этой хижине. Нахожу старую шкатулку, две одинаковые цепочки, с одинаковыми кулонами. Достаю их и показываю моей упрямице.

— Ты знаешь, что это?

— Это смерть-трава. Да я знаю, назначение этих кулонов.

Глаза ее округляются от ужаса.

— Принц, ты сошел с ума? Ты знаешь меня всего несколько дней и готов мне приносить клятву на смерть-траве? После одной… ночи??? Ты точно не в своем уме.