Мирра и дьявол

– Вы обещали. Мне очень трудно держаться, когда вы произносите эти слова.

– Хорошо, я постараюсь следить за своей речью, – послушно сказала Мирра. Она трепетала от волнения.

– Кстати, почему вы говорите «готы» перевели этот текст? Был совершенно конкретный человек, который проделал всю эту каторжную работу. Кстати, попортил мне немало крови. Я пытался ему мешать, но он просто не замечал меня. Один раз только сказал: «Пшел вон». Это мне-то!.. Лютер – тот хоть чернильницей бросался… Ладно, не будем уклоняться от темы. Ваш драгоценный текст перевел некий епископ Ульфила.

– Послушайте, – горячо сказала Мирра, – неужели вы хотите меня убедить, что один-единственный человек может выступать создателем литературного языка? Литературный язык, даже если его основы и были заложены деятельностью какого-то гения-одиночки, всегда есть результат деятельности масс… В конце концов, ваши заявления ненаучны.

– Ульфила ПЕРЕВЕЛ эту книгу, – повторил дьявол мрачно. – И никто не смог ему помешать. Даже смерть. Он воспитал целую ораву учеников, таких же твердолобых, как он сам.

Мирра алчно слушала.

– Ульфила не был оригинальным мыслителем, что правда то правда, – продолжал дьявол, поглядывая на нее со странной смесью снисходительности и благодарности. – И образования приличного не получил. Но лингвистическое чутье у мужика было отменное.

– Я читала об этом у Филосторгия, – сообщила Мирра. – Но думаю, что Филосторгий преувеличивает заслуги Ульфилы. В конце концов, и Филосторгий, и Ульфила – последователи арианской ереси… Слово «ересь» можно произносить? – спросила она на всякий случай. Когда дьявол кивнул, продолжала: – Естественно, этому историку хотелось выпятить заслуги своего товарища по арианской партии. Марксистское же языкознание полагает…

– Я ничего не ПОЛАГАЮ, – перебил дьявол. – Я знаю, как оно было, вот и все. Вы можете спросить меня, о чем угодно. Вам интересен этот Ульфила?

– В определенной степени.

– Упрямый, черствый как сухарь, настойчивый и начисто лишенный чувства страха человек, – сказал дьявол. – Мне было бы легко с ним справиться, если бы он не предался с детства другому господину.

– Текст, который сохранился, принадлежит ему? – быстро спросила Мирра.

Дьявол кивнул.

– Но ведь Ульфила жил среди везеготов и писал в IV веке, а списки, которые до нас дошли, относятся к VI и сделаны были остроготами, – сказала Мирра. – Вы не могли бы взглянуть и откомментировать те изменения, которые…

Лицо дьявола исказилось.

– Вряд ли я смогу взять в руки ваш фолиант, – произнес он с тихой угрозой. – Не говоря уж о том, чтобы прочесть его.

– Но как же быть? – Мирра почувствовала, как к горлу подступает комок. Получить такую возможность узнать – не выстроить доказательную гипотезу, а ДОСТОВЕРНО УЗНАТЬ из первых рук… И вот все рушится из-за пустого и глупого суеверия!

Дьявол почувствовал ее отчаяние. Произнес примирительно:

– Давайте сделаем так. Вы будете называть мне отдельные слова, а я комментировать. По крайней мере, прояснится хоть кое-что.

Мирра улыбнулась.

– Вы знаете, – доверительно сказала она, – я совершенно ни с кем не могу поговорить по-готски. Во всем Ленинграде этот язык понимали всего три человека, но один погиб, а второй в эвакуации. – Мирра быстро стала деловита. – Прежде всего, меня интересует произношение гласных. Собственно, почему я предполагаю, что дошедший до нас вариант готского языка есть живой остроготский язык VI века, а не везеготский IV-го, на котором писал Ульфила?

Дьявол слушал с искренним интересом. Мирра зарделась, разрумянилась.

– Как известно, грамматики готского языка до Ульфилы не существовало. Эту грамматику создал Ульфила в IV веке. Вопрос. Стал бы он писать слова иначе, чем они слышатся? На самом раннем этапе становления орфографии написание слов всегда соответствует их произношению. И лишь впоследствии, когда произношение по тем или иным причинам изменяется, а орфография как более консервативная область остается прежней, возникает различие между тем, что слышится, и тем, что пишется. Вы согласны?

– Совершенно.

– Итак, зачем бы Ульфиле усложнять задачу и с самого начала создавать различные орфографические исключения, плодить трудности правописания?

– Незачем, – согласился дьявол.

– Следовательно, орфография Ульфилы отражает произношение, которое господствовало среди везеготов в IV веке. Эта орфография механистически была перенесена на язык остроготов, которые произносили слова уже совершенно иначе. Анализ написания некоторых имен ясно доказывает это.

– Вы не могли бы написать мне хотя бы несколько слов, чтобы я мог лучше вас понять?

Мирра поспешно вырвала клочок из тетради. Нацарапала несколько слов, протянула дьяволу. Тот взял, пристально посмотрел, прочитал вслух.

– Да, – сказал он наконец. – Разумеется, остроготы произносили это иначе. Но и везеготы тоже.

Мирра раскрыла рот.

– Тогда я не понимаю…