Мировой кризис

Секретарь его высокопревосходительства пропустил подполковника к министру незамедлительно, вперед прочих посетителей в немалых чинах: генералы, действительные статские и тайные советники, князья…

Аудиенция продолжалась недолго, Свечин покинул кабинет, обладая бумагой, подтверждавшей его чрезвычайные полномочия и дававшей право командовать губернаторами, словно рекрутами. Затем путь пролег к телеграфистам: следовало разослать полтора десятка экстренных депеш.

При необходимости неповоротливая государственная машина Российской империи могла действовать с молниеносной быстротой. На пространстве от столицы до отдаленной Одессы начали грохотать стартстопные телеграфные аппараты Бодо, забегали адъютанты и чиновники по особым поручениям, в губернских и уездных кабинетах гремел гром и сверкали молнии. Чины рангом пониже, выпучив от усердия глаза, ринулись исполнять наистрожайшие приказы.

Предстояла долгая бессонная ночь, и если произойдет хоть одна самомалейшая накладка, Сибирью не отделаешься — самое меньшее десять лет крепости…

Начало темнеть, когда господин Свечин поехал с Фонтанки домой, на Гороховую. Попросил жену уложить в чемодан веши: спешно откомандирован в Москву по служебной надобности. Дней на десять или две недели, пока не известно. Два костюма, мундир, всё как обычно — разве ж это впервые? Поезд уходит поздно, автомобиль пришлют к полуночи.

Отужинали, Свечин поцеловал дочерей и проводил их в детскую, спать. Супруга поглядывала настороженно, ей казалось, будто муж чересчур взвинчен. Спрашивать не стала: дела службы в доме никогда не обсуждались, это незыблемое правило.

Министерское авто подали вовремя, минута в минуту. Однако его высокоблагородие господин подполковник приказал шоферу ехать не к Николаевскому вокзалу, а на Корпусное шоссе, что к югу, за Митрофаньевскимй Старообрядческим кладбищами и Интендантскими складами. Сидевший за рулем подпоручик озадаченно крякнул — куда это собрались их высокоблагородие?

С Гороховой на набережную, потом Забалканский проспект, через Новообводный канал, мимо городских скотобоен. В предместьях тихо, светятся редкие окна да скучают городовые в будках. Поворот с Забалканского на Рощинскую. Вот и Корпусное шоссе.

Впереди справа по ходу автомобиля видно освещенное необычными для загорода яркими электрическими фонарями поле и десяток строений — длинные ангары и двухэтажный зеленый домик с крупной бронзовой эмблемой Русско-Балтийского вагонного завода на фасаде. Рядом с. управой стоят еще пять машин, включая два грузовых «даймлера» с цистернами, закрепленными в кузовах.

Опытный аэродром Корпусной, принадлежащий Русско-Балтийскому обществу — для краткости «Руссо-Балт».

— …Слышались только по телефону, но вот и личное знакомство, — вышедший встретить Свечина господин Сикорский пожал руку подполковнику. — Весьма рад. Не передумали? Это же будет первое в свете путешествие подобного рода! Рискованнейшее, замечу.

— Не вправе передумать, Игорь Иванович. На вас одна надежда.

— Более полутора тысяч километров по прямой, ничего себе, — сказал Сикорский. — Извините, пользуюсь метрической системой, так привычнее и в нашем ремесле удобнее… Пойдемте знакомиться, экипаж в сборе. Ваш чемодан тотчас отнесут на борт.

Инженер Игорь Иванович Сикорский в свои двадцать пять лет уже был легендой Петербурга, а то и всей России. «Авиатор от Бога», «уникальный талант» — этими словами о Сикорском сказано всё. Летательные аппараты он начал строить в 1908 году, поначалу разрабатывая идею геликоптера, но вскороста к таковой мысли охладевший, и целиком увлекшийся аэропланами.

Его рекордная машина С-6-А, совершавшая полеты под управлением самого Игоря Ивановича, получила первый приз на конкурсе, устроенном военным министерством России. В числе одиннадцати самолетов, принявших участие в состязании, были аэропланы уже прославившихся европейских фирм Фармана, Ньюпора и Фоккера, тогда как все типы аэропланов Сикорского до С-6 были построены им самим, в сарае отцовской усадьбы в Киеве.

Последующие аппараты, начиная от С-7, — собирались в Петрограде, здесь, на аэродроме Корпусной, в авиационном отделении завода «Руссо-Балт», основанном по предложению председателя правления Михаила Шидловского, привлекавшего для постройки аэропланов исключительно отечественных конструкторов. На этот завод и поступил Сикорский, что открывало куда более широкое поле деятельности для редкостно одаренного инженера.

Три года назад Игорь Иванович пришел к заключению, что будущее принадлежит не малым одномоторным, а большим аэропланам с двумя и более двигателями. Толчком к тому послужило одно ничтожное обстоятельство — комар, попавший в жиклер карбюратора и ставший причиною остановки мотора в полете, что едва не стоило Сикорскому жизни.