Мировой кризис

– И я! – неожиданно заявил Монброн. – Мы вас не бросим! Если укрыться в усыпальнице, то всем вместе!

– А Тимоти и мсье Вершков? – справедливо заметил Шпилер. – Они должны скоро вернуться… Ах, чтоб тебя! Слышите?

Совсем рядом прогремел винтовочный залп. Раздались крики.

– Они нарвались на Львова и саперов! Его благородие должен отбиться, если кавалеристов мало, силы неравные… Немедленно в хозяйственную палатку, оборону займете за ящиками с инструментами, отличный бруствер! А я пойду взгляну, что происходит!

– Куда?! – переполошилась Ева. – Вас же убьют! Не те, так другие!

– Простите, мадемуазель, – жестко и непреклонно сказал Алексей Григорьич, – но моя жизнь принадлежит только мне. Исполняйте приказание. И отдайте запасной пистолет господину де Монброну, я знаю, у вас два… Евангелина, уверяю, ничего не случится! Не убили под Мукденом и в Порт-Артуре, значит, доживу до глубокой старости! Идите же! Слышите, перестрелка продолжается!

* * *

За прошедшие долгие недели его сиятельство изучил окрестности лагеря как свои пять пальцев, он с закрытыми глазами мог пройти от «господской» палатки к мосткам на реке, где обычно умывались, набирали воду и ловили рыбу в свободное время, благодаря отличной памяти мог вспомнить, где находится любая ямка или кочка, ну а сохранившийся со времен Рима вал на досуге изучил досконально – когда еще увидишь древнейшее фортификационное сооружение античной эпохи?

Собственно от вала осталось всего ничего, но поскольку нижних чинов по окончанию работ в гробнице следовало занять делом – солдат и минуты не должен быть свободен, ибо праздность обязательно ведет к потере дисциплины и разложению! – Барков припомнил курс по военной инженерии в Корпусе и совместно с поручиком проводил небольшие маневры, обучая саперов премудростям, узнать которые в захолустном гарнизоне они не могли.

Полигоном служил помянутый вал, точнее его часть, примыкавшая к реке в полутора верстах от деревни Устя – остальное срыли в прошлом веке, чтобы освободить поля от неудобного «ребра» высотой в полторы сажени.

– …Известно, что в нынешние времена самые прогрессивные достижения в области полевой фортификации принадлежат немецкой и отчасти французской военным школам. Если угодно, я могу показать, как выстроить редан не с двумя, а тремя фасами так, что несколько взводов окажутся способны отбить нападение целого полка, или по меньшей мере долго сдерживать противника до подхода основных сил без непоправимых потерь.

А теперь представим, что на нас наступают с запада, со стороны Австро-Венгрии.

Догма генералиссимуса Александра Васильевича Суворова «Тяжело в учении – легко в бою» этой ночью себя оправдала полностью. Построенный «потешно», ради тренировки и получения нового опыта, редан позволял держать круговую оборону, безнаказанно обстреливая конного или пешего противника с возвышенности и одновременно будучи защищенным укреплением, похожим на трилистник клевера и с возможностью незаметно отступить под прикрытием вала с западной или восточной стороны.

Что ни говори, но русская трехлинейка и стоящий на вооружении австрийцев карабин «Манлихер М-1895» при выстреле по звуку различаются, и человек, обладающий достаточным опытом, точно знает, какая сторона теперь ведет огонь. Если из винтовок Мосина производились слаженные одновременные залпы ради достижения плотности огня и кучности, то австрияки огрызались одиночными, но частыми выстрелами. Отступать они почему-то не желали, перекрикивались в начавшем редеть тумане на немецком и продолжали атаку – очевидно безнадежную.

Барков мельком посочувствовал австро-венгерскому офицеру, рвавшемуся в бой, – он явно молод и чересчур горяч, только положит людей зря, не понимая, какова обстановка. Кавалеристов значительно больше восьми – поначалу Ева разглядела лишь треть или половину отряда, – их двадцать или тридцать. Прошли мимо Усти незамеченными. Ну точно, это линия разведывательного полуэскадрона…

Холодно, но хочешь или нет, придется залезть в воду по пояс. Идти очень тихо, чтобы всплески нежданно не привлекли внимания. Вал обрывается в реку, подняться можно, цепляясь за корни серебристой ивы, нависшей над берегом. Проползти чуть ниже гребня, ага, вот и тропка, вытоптанная саперами. На ноги не подниматься, и впрямь пристрелят.

Отсюда лучше обзор – видно, что в белесо-голубом мареве, подсвечиваемом заходящей луной, крутятся всадники. Болваны, они и есть болваны! Давно можно было сообразить, что обстрел идет с возвышенности! Впрочем, некоторые спешились и залегли – если судить по вспышкам выстрелов, – хоть кто-то сообразил…

Алексей Григорьевич буквально упал на голову поручика Львова, свалившись в редан с высоты полусажени. Чудом пулю не получил.

– Вы?

– А кто же! Уберите револьвер, ваше благородие!

– Где остальные?

– Надеюсь, в безопасности. Вы отвлекли внимание австрияков. Потери есть?

– Один легкораненый, рядовой Алексеенко, ваше сиятельство. Перевязан, ведет бой… Что же это, а?