Мировая девчонка

Он сграбастал пятерней воротник Феди, приподнял его подбородок, посмотрел внимательно, без всякой угрозы, в глаза и отпустил. Затем проделал то же самое с Серегой. Но подержал во вздернутом состоянии подольше, словно присматриваясь, куда лучшие ударить. И тоже отбросил, потому что натянутый воротник рубахи перекрывал тому «дыхалку», и Серега начинал уже дергаться: руки-то были вывернуты за спину. После этого Антон вернулся к Федору, снова за воротник вытянул наверх его подбородок и несильно, но точно ударил. А когда отпустил, голова парня безвольно опустилась на грудь.

— Так, — сказал себе Плетнев, — один пока отдыхает. Послушаем второго.

Он опустился на корточки напротив Сереги, но вне досягаемости его ног, потому что тот сдуру мог начать брыкаться. А это надо?

— Повторяю вопрос…

— Не надо… я понял… — выдавил из себя парень. Горевший презрительной яростью, взгляд его потух. — Говори, чего от нас хочешь…

— Ты — Серега Акимов, «турист», так?

— Какой турист? — сделал невинные глаза парень.

— Ага, — кивнул Антон, — не понял… — И стал медленно подниматься, нарочито покряхтывая при этом — ну прямо дед старый, замученный радикулитами. Но взгляд его был пустой и равнодушный, словно не человек перед ним сидел, а стояла пустая картонная коробка, которую следовало убрать с дороги, чтоб под ногами не мешалась.

Он так и сделал. Обернулся, огляделся, увидел несколько коробок, стоявших одна на другой, и взял верхнюю. Небрежно сорвал с крышек полосу скотча и, перевернув, высыпал на пол содержимое. Кучей вывалились целлофановые пакеты с кружевным, женским, надо понимать, нижним бельем. Разноцветные упаковки с кружевами красного, синего, желтого, белого цветов. Антон небрежно, ногой отшвырнул упаковки в сторону и, даже наступив на одну из них, — с голубыми кружавчиками, — смаху надел пустую коробку Сереге на голову. И тот, вероятно, понял, что может случиться дальше, задергался, завопил, мотая головой из стороны в сторону и пытаясь сбросить коробку.

Плетнев левой рукой приподнял ее, открыв лицо парня, и спросил спокойно:

— Ты чего? Дурак, для твоей же пользы…

Он потянулся правой рукой себе за спину, где оперативники, да и бандиты тоже, любят носить оружие — сзади, под ремнем. И куртка нараспашку, и ствола не видно, а достать удобно. Это ж все — из опыта, а не по обезьяньей привычке.

— Мало кто способен зырить в очко ствола, по опыту знаю. А ты чего, обосраться хочешь?

И сказано было настолько безразлично, что до Сереги дошло: «базара» с ним не будет, этот нажмет на спуск без раздумья. А Федька увидит и с перепугу все выложит… Так стоит ли?

— Ну, чего, — Плетнев демонстративно решил «оставить пистолет на месте», коробку сбросил с головы Сереги, а сам достал из брючного кармана упаковку «орбита», выдавил один квадратик и сунул себе в рот. И стал жевать, как лошадь, двигая челюстью. — Еще разок повторить? Ты — «турист»?

— Ну, я… — Серега сглотнул свое «я». — А ты откуда? Солнцевский? Или долгопрудненский? Мы готовы платить, скажи, сколько?

— Решу, — махнул рукой. Плетнев. — Я пока сам по себе… Женщину на семь штук вы вчера кинули на Комсомольском?

— Не помню… Мы вчера с троими работали.

— С подругой она была. У обменника напротив метро «Фрунзенская». Вспоминаешь?

— А… ну да… было. А тебе она кто? Для телки вроде старая… Жена, что ли?

— Ха! Была б жена, у меня с тобой уже и базара бы не было, — ухмыльнулся Антон.

В это время за спиной Сереги заворочался Федя — приходил в себя. Все верно, кивнул себе Антон, как доктор прописал. Он тут же подошел к парню, пальцем задрал его подбородок.

— Говори, кто ментом одевался?

Федя дернулся и поднял глаза, сказал тоскливо:

— Да я говорил, не надо было… Я это…

— Братан, — попробовал повернуть к Антону непослушную голову Серега, — ну, пошутили… Клянусь, больше не будем! И вернем, чего взяли, без балды!..

— Где деньги? — спросил Плетнев.

— Ну… — Серега запнулся. — Нет сейчас, но через неделю соберу, гадом буду, и все отдам! Поверь, братан!

— Гадом ты не будешь, ты уже — гад ползучий, — Антон вернулся к Сереге и коротким ударом в челюсть отрубил его. Затем перешел к Федору. — Где деньги, ну?

Тот сжался, но выдавил:

— На кухне… Под плитой ее «бабки» лежат…

— Поглядим, — сказал Антон и ушел на кухню.

Вернулся с бумажным свертком. Он был таким, каким его описала Элеонора. Плетнев развернул его, стал вытаскивать пачки денег, перетянутые аптечными резинками. А ведь были обернуты бумажными лентами, так говорили обе женщины. И Антон вопросительно посмотрел на Федю. Тот понял суть молчаливого вопроса:

— Это мы уже, — хрипло сказал он. — Пересчитывали… Но все деньги на месте, ничего не брали. Можешь даже не считать. Сколько было, столько… — он словно подавился, с горлом у него был явный непорядок. И он стал усиленно глотать, издавая натужные звуки.

— А валюта где? Та, что вы женщинам всучили, а потом забрали? Где, спрашиваю?

— Так… это ж не наша, — Федя сжался, понимая, что теперь и его очередь. — Они и забрали…

— Кто — они? Выкладывай! — рявкнул Плетнев, грозно нависая над парнем.