Миров двух между...

– Простите, я вынуждена прервать вашу беседу, она отрицательно сказывается на состоянии нервной системы больного.

– Какой я больной?! – вспыхнул Йожеф, но тут же поник под мягким, но настойчивым взглядом карих глаз медсестры.

Главное мы узнали – на пост совершили нападение Веркрюисс и его сообщники. Поэтому не стали больше тревожить ни нервную систему Йожефа, ни его коллег и, поспешно оставив госпиталь, оседлали бот.

Взмыв в небо, мы связались в шефом. Но Владимир Семенович ничем не мог нас порадовать. Беглецы как в воду канули.

– Асен, поговори с Борручагой, он ждет тебя на Сейшелах, – сказал шеф, потом обратился к Каллагану: – Дэйв, закинь его на острова, а сам возвращайся в Неваду, возглавишь операцию по захвату.

– Но, Владимир Семенович, – попытался возразить я.

Шеф язвительно оборвал меня:

– Хочешь сказать, что твой заместитель не справится?..

Этого я не только не хотел сказать, но и не думал ничего подобного. Поэтому согласился с шефом:

– Задача ясна.

– Ну вот и славно.

Дэйв торопился вернуться в Неваду и гнал бот на предельной скорости. Приземлив его рядом с домом профессора Батгуула, он коротко распрощался со мной, захлопнул колпак, и бот ушел вверх. Навстречу мне вышел высокий брюнет в рубашке навыпуск и коротких шортах.

– Привет, Карл, – сказал я. – Как успехи?

Карл молча развел руками. Я полюбопытствовал, чем занимается другой член моей группы – Алексей.

– Продолжает допрашивать отшельников, – ответил Карл. – А я вот сижу здесь без дела, если не считать десятка партий в настольный теннис с Борручагой.

– Он способен играть после смерти учителя? – удивился я.

– Заставил играть почти в приказном порядке, уж слишком он тяжело все переживает, а так хоть какое-то отвлечение от мыслей.

– Хорошо, ступай на помощь Алексею, а я за тебя посижу без дела.

Карл обрадовано бросился исполнять поручение, а я вошел в дом.

Борручага оказался щуплым смуглолицым человеком с полысевшей до времени головой. Он стоял посреди просторного холла и сосредоточенно крутил в руках ракетку. Моих шагов он даже не расслышал.

– Добрый день, – негромко сказал я.

Услышав рядом с собой незнакомый голос, Борручага вздрогнул, поднял на меня печальные маслянисто-черные глаза. Я представился и спросил:

– Ну, кто побеждает в теннис – Карл или вы?

– Побеждает?… Не-е знаю…

Сказав еще несколько ничего не значащих фраз, на которые ученик профессора отвечал робко и неуверенно, словно не понимая, о чем с ним говорят, я перешел к делу:

– Рауль, вы часто посещали профессора?

– Н-нет… не очень… Последний раз был, кажется, месяца три назад.

– А с Веркрюиссом вы были знакомы?

– Да, конечно, мы вместе с ним учились в классе профессора, это был любимый ученик Батгуула… Давно был любимым учеником, а потом, потом они…

Я уже знал, что было потом, и спросил:

– Может, в последнее время у них отношения изменились в лучшую сторону?

– Да, да… Вы правы. Профессор, кажется, даже простил его. Они часто беседовали. Веркрюисс, по словам профессора, изменился, с возрастом понял свои заблуждения.

– Профессор знакомил его со своей работой?

– С теоретической частью. Впрочем, я точно не знаю, может, и с практическими разработками… Хотя Веркрюисс и сам был достаточно осведомлен, он ведь когда-то был правой рукой Батгуула.

– Веркрюисс способный ученый?

– Не то слово! Талантливый!

Внезапная запальчивость собеседника немного покоробила меня.

– Может, гений? – едко осведомился я.

– Н-нет… Гений – он для всех, а Веркрюисс был для себя…

Мне стало неловко за свою несдержанность, и я погасил смущение вопросом:

– Профессор был доверчивый человек?

– К сожалению… Он был очень добрый, а добрые всегда доверчивы. К тому же, он был поглощен наукой, помимо нее, ни о чем не думал.

– Веркрюисс способен довести машину до конца?

Взгляд собеседника стал еще более горестным:

– Право, не знаю… Неизвестно, в какой стадии была работа, ведь исчез индивидуальный компьютер профессора, а там выкладки… Исчезли опытные блоки…

Я помрачнел:

– Сколько понадобится времени на доводку?

Борручага не расслышал вопроса, продолжал развивать свою мысль.

– Самое ужасное то, что у профессора все было в одном экземпляре – и опытные блоки, и расчеты…

– Сколько времени может понадобиться Веркрюиссу? – напомнил я.

– Что?.. А-а-а… времени… Н-не знаю… Если Веркрюиссу было далеко до профессора в области теории, то в реализации практических задач он, пожалуй, на сегодняшний день самый сильный среди ученых…

– Что может ему помешать?

Борручага с надеждой взглянул на меня:

– Только вы…

– Я не об этом. Какие технологические или… научные проблемы могут приостановить работу?

– Право, я затрудняюсь… Последние семь лет я занимался совершенно другой областью знаний… Может, недостаток ирия?

– Извините, – сказал я и, отойдя в сторонку, связался с шефом.

– Все понял, – быстро ответил Владимир Семенович, выслушав мое сообщение. – Сейчас распоряжусь усилить контроль за всеми хранилищами.

Отключив связь, я вернулся к Борручаге:

– А у профессора был запас элемента для проведения экспериментов?