Миронов

Рядом стоит наследник, цесаревич Алексей. Хорошенький мальчик. Небалованный, видно, но уж очень хрупкий. Бледный, изнеженный. Его бы на наш Дон послать, в реке покупать... Побегал бы по степи, подышал обжигающе сухим полынным ветром... На коня посадить... Глядишь, из паренька бы и получился настоящий мужчина... Это ему, цесаревичу, отец – Николай II – заказал своему придворному ювелиру Карлу Фаберже 24-дюймовуто модель волжского парохода из золота, платины и серебра по случаю 300-й годовщины династии Романовых. Но когда здоровья нет, так, видно, никакие подарки не помогут. Даже и золотые... Гемофилия... Чужая и страшная болезнь – кровь не свертывается. Любая ссадина, порез – опасны или даже смертельны. А жалко, такой хорошенький пацаненок... Ему сейчас десять лет. Он родился в четвертом году, 12 августа, как раз тогда, когда Миронов собирался на русско-японскую войну... В августе и эта, теперешняя, война началась... И Санкт-Петербург указом царя переименован в Петроград... В августе царь по обычаю своих предков выезжал в Москву испросить благословения Божия на ведение войны. И тогда толпа на улицах, в окнах домов, на крышах, с папертей и из раскрытых врат сорок сороков храмов неистово кричала славу царю. Потом под колокольный звон всех церквей, став на колени, народ запел гимн:

Боже, царя храни.
Сильный, державный,
Царствуй на славу нам,
Царствуй на страх врагам,
Царь православный.
Боже, царя храни.

А теперь что сделалось с тем же самым народом?.. Уж не защитником ли он, Миронов, становится Николаю II? Ну, во-первых, царь не нуждается, по всей вероятности, в его защите, а во-вторых, Миронов точно знает, что войну надо кончать, но вот как?.. Тут ему кажется, что пока не о дополнительных свободах и вольностях речь, а лишь бы ноги целыми унести с проклятой войны... И еще он точно знает, что не надо мешать пролетариату освобождаться от ига капитала... Только вот непонятно, зачем царь взял на себя непосильную ношу – главнокомандующего русской армии? Ведь, кажется, в этом деле он ничего не понимает. Издал приказ и собственноручно написал: «С полной уверенностью в Божью помощь и несокрушимой уверенностью в конечную победу мы выполним наш священный долг, до конца защищая нашу Родину, и не дадим в обиду русской земли».

А если неудача в войне? С кого спрос? С него. Так он может и корону потерять... Ведь когда главнокомандующим был его дядя великий князь Николай Николаевич, тогда в случае поражения на фронте есть с кого спросить. И народ верил, что царь спросит с виноватых. А теперь как же?.. Может быть, на это его подбила царица?

Хоть л стала немецкая принцесса Алиса Гессенская русской императрицей Александрой Федоровной Романовой, но кровь-то в ней чисто немецкая, и волей-неволей, а она может симпатизировать своему народу и вместе с Гришкой Распутиным подрывать основы российской государственности. Да-а... про себя подумал Филипп Козьмич, глядя на царицу, что-то в ней показалось ему уж слишком утонченным и... порочным, в чисто женском измерении. Уж кто-кто, а донской казак Филипп Миронов понимал толк в женщинах. Конечно, Гришка, сибирский мужик-разбойник, хитрый и сильный, сумел пригреть белокурую бестию... Ничего не скажешь, барынька хороша, да простит ему всевышний греховные мысли в такое скорбное время. А может быть, он начинает оттаивать? Ведь Николашка-то, видно, по энтой части слабоват... А Распутин высокий, худощавый, плечи широкие, крутые. Глаза проницательные, колдовские, гипнотизирующие. Чувствовалась в нем таинственная влекущая сила. Такие мужчины нравятся женщинам, особенно тем из них, которые достаточно пресытились брачным ложем с законным супругом.

С царицей Александрой Федоровной все значительно сложнее. То, что она женщина, по определению Миронова, дай бог каждой. Да к тому же жена, императрица и мать, которая безумно любила единственного, долгожданного, после четырех дочерей, сына Алексея, наследника престола, продолжателя царского рода Романовых. А он болен неизлечимой болезнью – гемофилией. Опасаясь за его жизнь, царица часто и подолгу молилась, впадала в мистический экстаз. А тут молва по Петербургу прокатилась, что объявился человек из народа, из самых его глубин, да к тому же с божественной силой внушения.