Читаем Миронов полностью

Не дремал и полковник Голубинцев, занятый подготовкой контрреволюционного восстания в Усть-Хоперской станице. В отношении Миронова он пошел на провокационный подлог, прислав ему приглашение прибыть в станицу, в которой уже вспыхнул мятеж против Советской власти. Но Филиппа Козьмича спасло то, что пакет с письмом прибыл с опозданием ровно на один день, когда уже всем стало известно, что Усть-Хоперская восстала под руководством полковника Голубинцева.

Вечером, когда, по обыкновению, вся семья была в сборе и при неярком свете керосиновой лампы сидела за чайным столом, раздалось в окно три выстрела – метили в голову Филиппа Козьмича, от притолоки отскочила щепа. Все кинулись на пол, лишь Миронов не растерялся; уже привычный к стрельбе, он выскочил во двор, но в темноте услышал только топот ног. Покушение на Миронова осуществляли гимназист Подольский и офицер Прозоровский, которые по приговору трибунала были расстреляны.

Усть-хоперские и вешенские повстанцы ночью напали на станицу Усть-Медведицкую, и Миронов с уцелевшими красногвардейцами переправился через Дон и скрылся в направлении слободы Михайловки. Но осталась семья его: отец, мать, жена, три дочери, одна из них с ребенком и десятилетний – последний сын, Артимон. Им было приказано покинуть дом, который тут же отвели под больных холерой, а семью в сопровождении вооруженной охраны препроводили в тюрьму. На другой день состоялся суд, решение которого нетрудно было предугадать: лишение всех казачьего звания, в том числе и самого Миронова – и расстрел всей семьи изменника Дона и Отечества Филиппа Козьмича Миронова.

Чтобы не возиться с рытьем специальной могилы, всех членов семьи Миронова, включая и малолетних детей, подвели к глубокому оврагу и поставили так, чтобы после выстрелов они падали в естественное углубление... Вот как об этой страшной минуте рассказывает сам Артимон Филиппович Миронов:

«...Выплывшее из-за горизонта солнце брызнуло золотом своих лучей. В последний раз для нас. Стали в ряд по бровке оврага, мать прижала меня к себе. Команда офицера, и с десяток винтовок уставились на нас концами дул. Ужасная минута, врезавшаяся в память. Сейчас будет конец. Но что это? Прозвучал одиночный винтовочный выстрел за спиной конвоя. Офицер скомандовал: „Отставить!“ Казаки опустили винтовки. Было ясно видно скачущего карьером всадника. Через две-три минуты с седла спрыгнул урядник и передал конверт конвойному офицеру. Вскрыв конверт, офицер прочитал какую-то бумагу. Это было распоряжение генерала Фицхелаурова, находившегося в Усть-Медведицкой, об отмене расстрела нашей семьи. Нет слов описать тот бурный восторг, который охватил каждого из нас при мысли, что мы будем жить.

Нас помиловали. Почему? Смягчилось сердце наших врагов? Отнюдь нет. Потом отец рассказывал, что в день перед нашим расстрелом у него было тяжело на душе, и мысли о семье не покидали его, мешая заниматься своими делами. Он задумался о возможной расправе с нами белых карателей, затем вызвал к себе преданного человека и поручил ему немедленно скакать в Усть-Медведицкую с его ультиматумом белому командованию. Написал он лаконично: «Если уничтожите мою семью, то станицу Усть-Медведицкую смету с земли, а имеющихся у меня пленных офицеров – перевешаю».

Белые знали по опыту, что Миронов на ветер своих слов не бросает. Вот почему мы уцелели...»

В Михайловке Миронов срочно разослал письма своим соратникам – казакам 32-го Донского казачьего кавалерийского полка: «Страшные, кровавые страницы истории начал писать наш Дон. Граждане казаки! Зову вас, как одного, собраться на хуторе Большом Етеревской станицы 31 мая, к 10 часам утра. Кто не явится, тот объявляется преступником своему родному краю, своим детям, самому себе. Наболевшим сердцем зову вас, зову всех казаков-фронтовиков других полков...»

По старинной традиции, извечной, казачьей, над станицами и хуторами понеслись тревожные удары больших колоколов всех церквей. Значит, снова настало время казаку седлать боевого коня и аллюром «три креста» вырываться из теплого родимого куреня, чтобы долгими проводами не рвать душу себе, и остающимся родителям, и жене с детьми... И хоть по-прежнему горделиво вскинута казачья голова, и будто там все как всегда в порядке, но с некоторых пор она, чубатая, стала какой-то затурканной и неповоротливой, с трудом перемалывая все эти письма, приказы, воззвания... Все они призывают откликнуться на призыв к спасению Дона, его традиций и вековечного уклада жизни, и все грозятся проклятием и расправой, если тотчас не поскачешь к кому бы то ни было из зовущих... Где же истина? Где же правда? Где свобода, наконец, где это самое счастье, к которому призывают и атаманы и большевики?.. И все бьют по чувствам и гордости казаков.

Атаман Всевеликого Войска Донского Краснов на Казачьем Круге спасения Дона горячо и вдохновенно обращался к зачарованным слушателям:

Перейти на страницу:

Все книги серии Жизнь замечательных людей

Газзаев
Газзаев

Имя Валерия Газзаева хорошо известно миллионам любителей футбола. Завершив карьеру футболиста, талантливый нападающий середины семидесятых — восьмидесятых годов связал свою дальнейшую жизнь с одной из самых трудных спортивных профессий, стал футбольным тренером. Беззаветно преданный своему делу, он смог добиться выдающихся успехов и получил широкое признание не только в нашей стране, но и за рубежом.Жизненный путь, который прошел герой книги Анатолия Житнухина, отмечен не только спортивными победами, но и горечью тяжелых поражений, драматическими поворотами в судьбе. Он предстает перед читателем как яркая и неординарная личность, как человек, верный и надежный в жизни, способный до конца отстаивать свои цели и принципы.Книга рассчитана на широкий круг читателей.

Анатолий Житнухин , Анатолий Петрович Житнухин

Биографии и Мемуары / Документальное
Пришвин, или Гений жизни: Биографическое повествование
Пришвин, или Гений жизни: Биографическое повествование

Жизнь Михаила Пришвина, нерадивого и дерзкого ученика, изгнанного из елецкой гимназии по докладу его учителя В.В. Розанова, неуверенного в себе юноши, марксиста, угодившего в тюрьму за революционные взгляды, студента Лейпцигского университета, писателя-натуралиста и исследователя сектантства, заслужившего снисходительное внимание З.Н. Гиппиус, Д.С. Мережковского и А.А. Блока, деревенского жителя, сказавшего немало горьких слов о русской деревне и мужиках, наконец, обласканного властями орденоносца, столь же интересна и многокрасочна, сколь глубоки и многозначны его мысли о ней. Писатель посвятил свою жизнь поискам счастья, он и книги свои писал о счастье — и жизнь его не обманула.Это первая подробная биография Пришвина, написанная писателем и литературоведом Алексеем Варламовым. Автор показывает своего героя во всей сложности его характера и судьбы, снимая хрестоматийный глянец с удивительной жизни одного из крупнейших русских мыслителей XX века.

Алексей Николаевич Варламов

Биографии и Мемуары / Документальное
Валентин Серов
Валентин Серов

Широкое привлечение редких архивных документов, уникальной семейной переписки Серовых, редко цитируемых воспоминаний современников художника позволило автору создать жизнеописание одного из ярчайших мастеров Серебряного века Валентина Александровича Серова. Ученик Репина и Чистякова, Серов прославился как непревзойденный мастер глубоко психологического портрета. В своем творчестве Серов отразил и внешний блеск рубежа XIX–XX веков и нараставшие в то время социальные коллизии, приведшие страну на край пропасти. Художник создал замечательную портретную галерею всемирно известных современников – Шаляпина, Римского-Корсакова, Чехова, Дягилева, Ермоловой, Станиславского, передав таким образом их мощные творческие импульсы в грядущий век.

Аркадий Иванович Кудря , Вера Алексеевна Смирнова-Ракитина , Екатерина Михайловна Алленова , Игорь Эммануилович Грабарь , Марк Исаевич Копшицер

Биографии и Мемуары / Живопись, альбомы, иллюстрированные каталоги / Прочее / Изобразительное искусство, фотография / Документальное

Похожие книги

Адмирал Советского Союза
Адмирал Советского Союза

Николай Герасимович Кузнецов – адмирал Флота Советского Союза, один из тех, кому мы обязаны победой в Великой Отечественной войне. В 1939 г., по личному указанию Сталина, 34-летний Кузнецов был назначен народным комиссаром ВМФ СССР. Во время войны он входил в Ставку Верховного Главнокомандования, оперативно и энергично руководил флотом. За свои выдающиеся заслуги Н.Г. Кузнецов получил высшее воинское звание на флоте и стал Героем Советского Союза.В своей книге Н.Г. Кузнецов рассказывает о своем боевом пути начиная от Гражданской войны в Испании до окончательного разгрома гитлеровской Германии и поражения милитаристской Японии. Оборона Ханко, Либавы, Таллина, Одессы, Севастополя, Москвы, Ленинграда, Сталинграда, крупнейшие операции флотов на Севере, Балтике и Черном море – все это есть в книге легендарного советского адмирала. Кроме того, он вспоминает о своих встречах с высшими государственными, партийными и военными руководителями СССР, рассказывает о методах и стиле работы И.В. Сталина, Г.К. Жукова и многих других известных деятелей своего времени.Воспоминания впервые выходят в полном виде, ранее они никогда не издавались под одной обложкой.

Николай Герасимович Кузнецов

Биографии и Мемуары
100 великих гениев
100 великих гениев

Существует много определений гениальности. Например, Ньютон полагал, что гениальность – это терпение мысли, сосредоточенной в известном направлении. Гёте считал, что отличительная черта гениальности – умение духа распознать, что ему на пользу. Кант говорил, что гениальность – это талант изобретения того, чему нельзя научиться. То есть гению дано открыть нечто неведомое. Автор книги Р.К. Баландин попытался дать свое определение гениальности и составить свой рассказ о наиболее прославленных гениях человечества.Принцип классификации в книге простой – персоналии располагаются по роду занятий (особо выделены универсальные гении). Автор рассматривает достижения великих созидателей, прежде всего, в сфере религии, философии, искусства, литературы и науки, то есть в тех областях духа, где наиболее полно проявились их творческие способности. Раздел «Неведомый гений» призван показать, как много замечательных творцов остаются безымянными и как мало нам известно о них.

Рудольф Константинович Баландин

Биографии и Мемуары
100 великих интриг
100 великих интриг

Нередко политические интриги становятся главными двигателями истории. Заговоры, покушения, провокации, аресты, казни, бунты и военные перевороты – все эти события могут составлять только часть одной, хитро спланированной, интриги, начинавшейся с короткой записки, вовремя произнесенной фразы или многозначительного молчания во время важной беседы царствующих особ и закончившейся грандиозным сломом целой эпохи.Суд над Сократом, заговор Катилины, Цезарь и Клеопатра, интриги Мессалины, мрачная слава Старца Горы, заговор Пацци, Варфоломеевская ночь, убийство Валленштейна, таинственная смерть Людвига Баварского, загадки Нюрнбергского процесса… Об этом и многом другом рассказывает очередная книга серии.

Виктор Николаевич Еремин

Биографии и Мемуары / История / Энциклопедии / Образование и наука / Словари и Энциклопедии