Мириады миров

– Мертвый? – сказал Холройд. – Да. Следовало бы послать туда лодку. Там что-то неладно.

– Вы… случайно не разглядели его лицо?

– Нет. А что?

– Брр… просто слов не подберу! – Капитан повернулся спиной к Холройду и сразу превратился в деятельного и решительного командира.

Канонерка изменила курс и, держась параллельно неправильному ходу куберты, спустила лодку с лейтенантом Да-Куна и тремя матросами. Когда лейтенант поднялся на борт куберты, любопытство заставило капитана подойти к ней почти вплотную, и вся «Санта Роза» – палуба и трюм – оказались как на ладони перед Холройдом.

Теперь он ясно видел, что всю команду судна составляют эти два мертвеца. Он не мог видеть их лиц, но по распростертым рукам, сплошь покрытым изодранным мясом, заключил, что они подверглись какому-то странному, исключительному процессу разложения. На минуту его внимание сосредоточилось на этих двух загадочных грудах грязного платья и вяло разбросанных членах, затем он перевел глаза дальше, вперед – на открытый трюм, доверху нагруженный сундуками и ящиками, и опять назад – туда, где зияла необъяснимой пустотой маленькая каюта. Тут только он заметил, что доски средней палубы испещрены точками.

Эти точки приковали его внимание. Они все двигались по радиусам от упавшего человека, точно толпа (образ сам собой возник в его голове), расходящаяся после боя быков.

Он почувствовал рядом с собой присутствие Гэрилльо.

– Капитан, – сказал тот, – при вас бинокль? Можете вы поставить его так, чтобы разглядеть вот эти доски?

Гэрилльо попробовал, фыркнул и протянул ему бинокль. Исследование длилось минуту.

– Это муравьи, – сказал англичанин и вернул полевой бинокль обратно Гэрилльо.

Он вынес впечатление множества больших черных муравьев, отличающихся от обыкновенных только величиной и тем, что на некоторых, самых крупных из них, было что-то вроде серого одеяния. Но в ту минуту наблюдения его были слишком поверхностны, чтобы он мог разглядеть подробности. Голова лейтенанта Да-Куна показалась на лодке. Произошел короткий разговор.

– Вы должны подняться на борт, – сказал Гэрилльо. Лейтенант возразил, что судно полно муравьев.

– Вы в сапогах, – сказал Гэрилльо. Лейтенант переменил тему.

– Отчего умерли эти люди? – спросил он.

Капитан Гэрилльо пустился в рассуждения, за которыми Холройд не мог следить, и оба моряка начали спорить с возрастающей запальчивостью. Холройд снова взял полевой бинокль и возобновил свои наблюдения над муравьями, а потом над мертвым человеком посреди судна.

Они превосходили по величине муравьев, каких ему доводилось когда-либо видеть, и двигались с неизменной рассудительностью, сильно отличающейся от бессмысленной суетни обыкновенных муравьев. Один из примерно двадцати особей был значительно крупнее своих товарищей и обладал необыкновенно большой головой. Это сразу напомнило Холройду главных строителей, которые, как говорят, правят муравьями, уничтожающими листья. Крупные муравьи эти, казалось, направляли и координировали массовые движения. Они как-то странно откидывали свои туловища назад, точно пользовались каким-то образом передними конечностями, и ему померещилась причудливая подробность: будто на большей части этих муравьев было что-то вроде обмундирования – какие-то штуки, прикрепленные вокруг туловища широкими белыми полосами, напоминающими металлические нити…

Он резко опустил бинокль. Возникший между капитаном и его подчиненным спор о дисциплине обострился.

– Это ваш долг, – говорил капитан, – подняться на борт. Я приказываю вам сделать это.

Лейтенант, казалось, был готов отказаться. Голова одного из мулатов-матросов появилась около него.

– Я полагаю, что эти люди были убиты муравьями, – резко сказал по-английски Холройд.

Капитан впал в бешенство. Он не ответил Холройду.

– Я приказал вам подняться на борт! – крикнул он своему подчиненному по-португальски. – Если вы сейчас же не подниметесь, это будет бунт, – бунт и трусость! Где мужество, которое должно воодушевлять вас? Я закую вас в кандалы, я прикажу пристрелить вас, как собаку!

Капитан разразился потоком проклятий и оскорблений; он метался взад и вперед, он потрясал кулаками и, казалось, был вне себя от ярости, а лейтенант стоял, бледный и безмолвный, глядя на него.

Команда взошла на нос с удивленными лицами.

Вдруг во время какой-то паузы, прорезывавшей эту бурю, лейтенант принял героическое решение. Он отдал честь, взял себя в руки и взобрался на палубу куберты.

– А! – произнес Гэрилльо, и рот его захлопнулся, как западня. Холройд увидел, как муравьи отступали перед сапогами Да-Куна. Португалец медленно направился к упавшему человеку, нагнулся, заколебался на минуту, потом схватил его за платье и перевернул. Черный рой муравьев устремился из его одежды, и Да-Куна быстро отступил и два или три раза топнул ногой по палубе.