Мираж черной пустыни

Церемония проходила у подножия того самого фигового дерева, которое росло в самом центре деревеньки Вачеры. Это было очень древнее дерево, доказавшее свою священность, спасшее ее семью от болезни и голода в год, когда «леди Вачера переселилась за реку». Молодая Вачера не сомневалась, что после проведения этой церемонии предки, живущие в этом почитаемом фиговом дереве, пошлют им дождь.

Женщины дошли до реки и направились в сторону своей деревни, расположенной на северном берегу. Когда они миновали деревья, старшая Вачера испустила вопль ужаса. Гигантский металлический монстр с человеком на своей спине рубил хижину третьей жены.

Старшая Вачера закричала на управляющего монстром человека, мужчину из племени масаи, одетого в шорты цвета хаки, но тот не обратил на пожилую женщину никакого внимания; молодую же он окинул заинтересованным взглядом. Когда железное чудовище, пыхтя и недовольно рыча, вонзилось в хижину, старуха Вачера встала у него на пути. Масаи остановил зверя и утихомирил его рев.

— Что ты делаешь? — спросила Вачера.

Он ответил ей сначала на масаи, потом на суахили и, наконец, на английском, но ни один из языков женщины не поняли. Потом он сказал: «Матенге» и махнул в сторону холма.

Оттуда на них смотрел высокий и красивый воин. Рядом с ним, также глядя на них, стояла белая бвана.

7

— Прошу прощения, мемсааб доктори, — обратился к Грейс главный кикую. — Квадратный дом — это плохо. В его углах будут жить злые духи. Только круглый дом безопасен.

Грейс посмотрела на наконец-то начавшееся — спустя семь месяцев строительство ее дома и спокойно ответила:

— Все в порядке, Самюэль. Я предпочитаю квадратный дом.

Он отошел, покачивая головой. Несмотря на то что Самюэль Ваиро, мужчина из племени кикую, был христианином и одним из немногих, кто носил европейскую одежду и говорил на английском языке, он не мог понять поведения белых людей.

Грейс смотрела ему вслед, думая о том, какими ходячими парадоксами были эти обращенные в христианскую веру африканцы. Внешне они практически ничем не отличались от европейцев, но в их разуме и душах по-прежнему жили древние суеверия кикую.

Она посмотрела на первые бревнышки своего будущего дома и внутренне возликовала. Тогда, в марте, когда она поселилась в лагере Валентина, она и подумать не могла, что пройдет столько времени, прежде чем она начнет строить собственный дом. Казалось, все взбунтовалось против прогресса: засуха, которая требовала, чтобы вся рабочая сила сконцентрировалась на кофейных полях Валентина; частые праздники и возлияния кикую, в результате которых рабочие пропадали по нескольку дней подряд; в те же дни, когда они действительно работали, ее безумно раздражал медленный темп. Наконец-то ее маленькая клиника была построена — четыре столба и соломенная крыша, плюс большая квадратная хижина для пациентов, которых она планировала наблюдать. И теперь можно было приступить к строительству дома.

Она нарисовала рабочим несложный план, которому они должны были следовать, почти каждое утро приходила из лагерного городка и следила за ходом строительства. Столь жесткий контроль с ее стороны принес свои плоды: в тихие ранние утренние часы всю прибрежную округу оглашал грохот молотков и пил; пилились и подтачивались бревна, закладывался фундамент, прорубались окна и двери.

На вершине холма уже стоял первый этаж дома Валентина, и сейчас рабочие день и ночь трудились над вторым этажом. Шум с рабочих площадок был столь оглушительным, что Грейс почти уверовала в то, что две бригады строителей соревновались, кто из них работает громче.

Она посмотрела на грязную дорогу, спускающуюся от горного хребта: сэр Джемс сказал, что заедет за ней на своем новом грузовичке сразу после рассвета, а было уже почти семь часов.

Грейс собиралась в Найроби на встречу с главным военным врачом, обсудить, что можно сделать для того, чтобы научить африканцев правильному питанию и гигиене. Семь месяцев назад, когда она приехала сюда с Роуз и младенцем, Грейс взяла переводчика и пошла знакомиться с жизнью местных жителей. То, что она обнаружила — плохое питание, привычку спать с козами, несметные полчища мух, — испугало и шокировало ее. Грейс приехала в Британскую Восточную Африку с чемоданчиком, полным лекарств, бинтов и нитей для зашивания ран, прекрасно понимая, что это мало чем поможет ей в борьбе с неправильным питанием, эндемической болезнью и ужасным общим состоянием людей.

Здесь, решила она, должна начаться ее работа с людьми племени кикую — не в клинике с градусниками и шпателями для языка, а непосредственно в их хижинах. Африканцам нужно было открыть глаза на то, что их собственный образ жизни, а не злые духи, был повинен в их болезнях и страданиях.

И хотя главный военный врач сказал ей в своем письме, что из-за нехватки специалистов ей придется решать эти проблемы самостоятельно, Грейс решила все же поехать в Найроби и выпросить помощь.