Вачера работала молча и медленно. Она повернула Мону набок, снова осмотрела повязки, затем подоткнула со всех сторон козью шкуру. Вернувшись к горящему огню, Вачера подняла тыкву, опрокинутую Грейс, наполнила ее отваром, подошла и присела возле мемсааб. На этот раз, когда Грейс попыталась подняться, Вачера обняла ее своей сильной рукой за плечи и поддержала. Знахарка поднесла чай к губам Грейс, и та выпила.
— У тебя что-нибудь болит? — спросила Вачера.
— Да. Голова…
Вернулся Дэвид. Он положил три лилии и отошел к стене, уселся, скрестив ноги, и принялся наблюдать. Вачера оставила мемсааб и занялась цветами. Она отделила корни и листья, затем бросила лепестки в емкость с горячей водой, размешала и дала закипеть. Грейс беспомощно лежала, наблюдая за процессом изготовления отвара. Ее голова трещала. Она снова почувствовала себя совершенно больной.
Когда новое зелье остыло, Вачера вернулась к Грейс, помогла ей сесть и поднесла к губам тыкву. Но Грейс отодвинула голову назад.
— Водяные лилии? — слабо спросила она. — Я не могу выпить это.
— Это от головной боли.
— Но… ведь это яд.
— Это не отрава.
Грейс взглянула в лицо темнокожей женщины, которое было совсем близко. Глаза Вачеры были как коричневые камешки на отмели реки. Они казались бездонными. Грейс взглянула на розоватый чай и выпила его.
— Как ты себя чувствуешь? — спросила Вачера через некоторое время, начав готовить кашу из проса на костре.
— Мне лучше, — ответила Грейс. Боль в голове утихла, и ей показалось, что силы возвращаются в тело.
Теперь она могла сосредоточиться, разобраться в своих мыслях. Она посмотрела на мальчика, сидящего с угрюмым видом у стены, задумалась о том, что они с Моной делали в хирургическом отделении, затем спросила Вачеру, нельзя ли послать весточку о том, где она находится.
Вачера мешала кашу, браслеты из бусин на ее руках тихо позвякивали.
— Дождь очень плохой. Мой мальчик не сможет идти. Я не могу идти. Когда дождь прекратится, мы попробуем.
Грейс представила себе, как выглядит мир за этими глиняными стенами; ей уже доводилось видеть бури, подобные этой. Реки вышли из берегов, их бурные воды сметают все на пути, дороги и тропинки превратились в сплошное месиво грязи. Где бы ни были люди, они все оказались в трудном положении. А те несчастные, кого дождь застал в пути, вряд ли смогут спастись и, скорее всего, утонут.
Когда ей снова принесли тыкву, Грейс почувствовала, что у нее проснулся аппетит, и она с удовольствием поела. Вачера сначала накормила Мону, которая до сих пор пребывала в полубессознательном состоянии. Потом положила еду себе и села, повернувшись спиной ко всем находящимся в доме.
Грейс проснулась первой. Она уперлась взглядом в потолок, прислушалась к непрекращающемуся дождю, затем медленно села.
Вачера еще спала рядом с Дэвидом, ее тело было изогнуто, как ложечка, вокруг тела ребенка, руками она обнимала сына, словно защищая его. Грейс поборола головокружение, затем попыталась сползти с кровати из листьев. Она подошла к Моне и проверила ее состояние. У Моны был жар.
Встревоженная Грейс развернула повязку из листьев на бедре девочки и с изумлением воззрилась на следы аккуратного шва. Рана покраснела, но гниения не было. Затем она осмотрела ожог на спине. Здесь останется шрам, но, так как Вачера действовала быстро, никаких признаков инфекции не наблюдалось.
Стало быть, температура у Моны поднялась по каким-то другим причинам. А это могло быть что угодно: простуда от холодного дождя, прием таинственного зелья знахарки, что-то занесенное в кровь с укусом насекомого, которых было невероятно много в этой хижине.
Моне нужно дать что-то снижающее жар, и быстро. Без нормального градусника Грейс не могла определить точную температуру, но знала, что у девочки смертельно опасный жар. Грейс встала и направилась к дверному проему. В большом доме, в спальне Роуз, должен быть аспирин. Но дождь лил стеной, преграждая путь от хижины Вачеры к холму, и все тропинки, ведущие в Белладу, исчезли.
Услышав какой-то звук, Грейс обернулась и заметила, что молодая африканка проснулась и потянулась за своей кожаной одеждой. Вачера, казалось, еще не поняла, что мемсааб нет в кровати и что она стоит в дверях. Знахарка автоматически подсыпала корешков из мешочка и начала растирать их двумя камнями. Затем ссыпала порошок в одну из тыкв, налила чистую холодную дождевую воду и поднесла это Моне. Когда она подняла тыкву к губам девочки, Грейс сказала:
— Стой!
Вачера проигнорировала ее.
Веки Моны задрожали, рот приоткрылся, и капля настоя попала внутрь.
Грейс подлетела к Вачере и выхватила у нее тыкву.
— Что ты даешь ей?
— Акацию, — ответила знахарка, воспользовавшись названием дерева на языке кикую. — Это изгонит огонь из ее тела.
— А как мне понять, что это не убьет ее? Откуда мне знать, что ей плохо не от твоих снадобий?
Вачера бросила на Грейс холодный твердый взгляд, затем протянула руку и ухватилась за сосуд со снадобьем.
— Мои зелья не делают детей больными. В ее тело забрались злобные духи болезни.
— Ерунда! Нет такой вещи, как злобные духи.
— Они существуют.