Мираж

Тегеран в принципе ничем не отличался от других больших городов, виденных Амирой, — те же каменные громады, вид которых несколько оживляли заснеженные вершины гор, высившихся на севере. В воздухе стоял густой желтый туман, от которого тускнели сверкавшие вечными льдами горные пики.

У Амиры заслезились глаза.

— Здесь что-то горит? — поинтересовалась она.

— Смог, ваше высочество. — Водитель говорил по-арабски с акцентом. — Если он вам не нравится, приезжайте сюда летом.

Водитель перевел сказанное агенту САВАК. Тот коротко рассмеялся. Город был плоским, как тарелка, и лишь северные пригороды плавно поднимались к подножию величественных гор.

Кортеж машин проехал в широкие, богато украшенные ворота, за которыми находилось множество разноэтажных построек. Водитель указал на дворцы, в которых жили племянник и мать шаха. Спрашивать, где находится дворец самого властелина, не было смысла — у входа в него высилась статуя самого шаха Ирана Мохаммеда Реза Пехлеви.

Снова цветистые речи встречающих, после чего министр культуры наконец передал дорогих гостей на руки мажордому, который повел их в апартаменты на втором этаже. Роскошью дворец, естественно, затмевал все, что Амира видела в аль-Ремале, но потрясли ее по-настоящему только постеленные везде персидские ковры ручной работы. Это была непреходящая красота, красота вне времени и пространства.

Горничная напомнила Амире о часе начала официального приема, назначенного на вечер. Амира кивнула. Прием будет прекрасным предлогом надеть на себя все имевшиеся у нее драгоценности. Когда служанка вышла, Амира высыпала из шкатулки на кровать бриллиантовые серьги, браслеты и ожерелья. Карим, играя, складывал драгоценности в кучки и время от времени, извлекая ту или иную вещицу, подносил ее к глазам и говорил: «Какая хорошенькая!»

Сейчас она в Тегеране. Через сорок восемь часов будет в Тебризе. После этого у нее, пожалуй, не останется в жизни ничего, кроме Карима и этих драгоценностей.

А может быть, в Тебризе ничего и не произойдет. От Филиппа было только одно письмо. Наверно, все это были пустые разговоры.

Что об этом думать? Все в руке Божьей!

Или нет?

— Какая хорошенькая! — в очередной раз сказал Карим, вытаскивая из кучки кроваво-красный рубин, принадлежавший некогда Марии-Антуанетте.

— Хотите икры, ваше высочество? — спросил красивый мужчина с седыми висками, бывший министром неизвестно чего, но имевшим отношение к нефти.

— Нет, благодарю вас, — ответила Амира. Огромный церемониальный зал дворца был буквально завален икрой. Амире казалось, что она уже запихнула в себя не меньше полфунта лакомства, которое она терпеть не могла.

— Мне кажется, что дворец сейчас — единственное место в Иране, где можно попробовать хорошую икру, — говорил между тем мужчина, — а ведь наша страна славится ею. Большая часть икры продается за границу. Недавно в Торонто я купил несколько баночек и, знаете, заплатил хорошую цену.

Амира уже в пятый раз слушала историю о том, что в Иране с трудом можно найти икру и уже в десятый раз кто-нибудь рассказывал о своей поездке в Торонто, Нью-Йорк, Лондон или Цюрих. Казалось, богатые иранцы изо всех сил налаживают контакты за границей.

Как всегда перед официальным визитом, Амира получила краткую ориентировку о стране. Она знала, что в Иране неспокойно, что народ мутят муллы-фундаменталисты. Но ни она, ни Али не собирались обсуждать эти вопросы на официальных приемах и встречах. В конце концов, они приехали сюда с культурной миссией — участвовать в восстановлении мечети в Тебризе.

Амира оглядела большой зал. Неужели все эти люди — богатые, могущественные, улыбающиеся и смеющиеся мужчины и женщины, защищенные армией, тайной полицией и американскими ракетами, — втайне трепещут перед кучкой дряхлых клерикалов, размахивающих Кораном? Может быть, поэтому копятся деньги на счетах в швейцарских банках и покупаются дома на Манхэттене, чтобы было куда улететь в роковую ночь на последнем самолете? А почему бы и нет? Амира припомнила, что царствующие особы из королевского дома аль-Ремаля, к которому принадлежала и она сама, ходили на цыпочках перед фундаменталистами.

В зале возникло какое-то волнение, и в толпе прокатился легкий ропот. В зал вошли шах и его супруга Фарах Диба. Они задержались, но причину опоздания присутствующим не объяснили.

При случайной встрече Амира ни за что бы не узнала шаха. На фотографиях это был красивый мужчина средних лет, в жизни же шах выглядел сгорбленным стариком с болезненной желтоватой кожей, Напротив, жена его Фарах в жизни была еще более ослепительной красавицей, чем на журнальных и газетных снимках. В свои почти сорок лет, родив четверых детей, она до сих пор выглядела, как кинозвезда.

Али и Амира были на приеме почетными гостями, но не самыми почетными в этой раззолоченной толпе, поэтому только спустя некоторое время они оказались лицом к лицу с шахиншахом и его супругой. С помощью переводчика шах и Али обменялись дипломатическими любезностями, и шах произнес короткую речь. После этого Амира поняла, что говорить больше не о чем и надо отойти в сторону.