Мираж

— Еще раз приносим глубокие извинения за ошибку.

Не успел Каммингс повесить трубку, как телефон опять зазвонил.

— Каммингс.

— Коллега Каммингс совсем забыл дорогу в мюнхенскую прокуратуру…

— А-а, коллега Фольман. Все дела да дела, ищу вчерашний день, и все попусту.

— Понимаю, понимаю. Кстати, о вчерашнем дне. Вы в курсе, что вчера неизвестные лица в двадцать два ноль-ноль напали на вашу охрану, на два полицейских поста у РСЕ—РС, избили охранявших и скрылись, как вы догадываетесь, в Английском парке? Люди на «скорой помощи» доставлены в больницу, Каково?

«Это тоже ясно как божий день, — размышлял про себя Ричард. — Наверняка дежурили те же охранники, что и в ночь взрыва. Вот им и дали понять, чтобы держали язык за зубами».

— Просто невероятно! Куда же смотрит городская прокуратура?

— И не говорите! — вздохнул Фольман. — Но я к вам по другому поводу. Кажется, что-то начинает проясняться. Представляете, в управление баварской полиции в Мюнхене поступило одно прелюбопытнейшее письмо на польском языке. Подписала его Организация тайных вооруженных акций. Так вот, авторы утверждают, что именно члены организации совершили взрыв на РСЕ—РС. На польском языке, а? Я навел справки: ни полицейским органам ФРГ, ни ИНТЕРПОЛу ничего не известно об этой организации. Не хотите ли взглянуть на документ?

«Кто-то предлагает мне открыть очередную дверь. На фоне польских событий письмо подсказывает, в каком направлении надо вести расследование…»

— Обязательно, дорогой Фольман. Сейчас буду.

ОН ДОЛГО КРУТИЛ в руках и конверт, и само письмо, разглядывал штемпеля, бумагу на свет, вчитывался в текст перевода.

— Может, я болван, но только это фальшивка чистейшей воды.

— Мы тоже так считаем, но мой долг проинформировать вас. Ксерокопии текста и конверта можете взять с собой.

— Да… Мне сообщили, что моя сотрудница Ирмгард Петенридер несколько раз посещала ваше заведение. Не подскажете, случайно, зачем?

У Ричарда был с собой небольшой листок, на котором Курт Шмидт аккуратно проставил дни и часы посещения Ирми мюнхенской прокуратуры.

Фольман в замешательстве полез в сейф, затем со словами «Ах да, это не здесь» принялся перебирать бумаги на столе.

— Видите ли, коллега Каммингс, — наконец нашелся он. — Мы с вами оба ведем расследование обстоятельств взрыва, и я считаю вправе пригласить для собеседования любого сотрудника вашей радиостанции. Вас устраивает такой ответ?

— Вполне.

Впервые за все время своего знакомства они расстались очень сухо.

Вернувшись в кабинет, Ричард дал волю чувствам.

— Панковиц! Почему мне не доложили о вчерашнем нападении на охрану? Ты знаешь, как это называется?

— Вы были так заняты… Потом, в плохом настроении… Я ждал удобного случая…

— «Удобного случая»! Рапорт мне на стол!

— Сейчас, отпечатаю и вернусь. Десять минут?.. — Панковиц вопрошающе глядел на своего начальника. Тот кивнул, и Панковиц мгновенно исчез за дверью.

— Ирми Петенридер, зайдите.

Его любовница стояла у дверей с широко раскрытыми глазами. Таким Ричарда она не видела еще ни разу. Он хотел наговорить ей тысячу обидных слов: и про Фольмана, и про визиты в прокуратуру, и многое другое. Но, пересилив себя, глухо сказал:

— Вы свободны сегодня.

Ричард закурил трубку, но и после того не успокоился. Каким же он был идиотом! Искал красный террор, а, оказывается, был просто запасным игроком в неведомой ему большой игре политических кругов Вашингтона. Вот почему и немцы так холодны, неповоротливы. Им все было заранее известно, наверняка их проинформировали. Почему же его, Каммингса, начальника службы безопасности, оставили в неведении?

Бульдозер, видимо, по их планам, должен был рыть, копать по-настоящему. Ради пущего эффекта.

А кого следовало выкопать? По всему пасьянсу только одного — турка. Он, найденный Каммингсом, и должен был стать главным доказательством причастности Москвы к взрыву на РСЕ—РС. Но что-то сорвалось. Вероятнее всего, турок разгадал их планы и сумел вовремя, до взрыва, улизнуть. Сейчас он им опять стал нужен.

Ладно, это не мое дело. Мне не доверяют. Да если бы я знал заранее, я бы этого азиата цепями приковал к трубам: сиди там себе, в подвале, и жди, когда громыхнет, а потом уж пой свою «историю» журналистам. Нет же, хотели, чтобы все было поестественней, я остались в дураках.

Собственно, это он, Ричард, остался в дураках…

Почему только он? Сколько таких здесь ходят!..

Ричард медленно открыл сейф и ощутил противный, но манящий холодок своего старого «Кольт-45», который армия уже сняла с вооружения, потому что он часто мазал с большого расстояния.

«Зато в упор попадает очень хорошо», — мелькнула у Каммингса мысль в тот момент, когда он чисто машинально вытащил и загнал обратно обойму.

ОН СИДЕЛ ЗА СТОЛОМ в сумеречной комнате, не зажигая света. Кризис миновал.

«Пожалуйста, без театра. Театра не надо, это же радио», — вспомнил он слова одного из русских эмигрантов, работающих на «Свободе». — Действительно, не будем устраивать балаган…»