Мираж

В растерянности он позвонил Джеймсу Кричлоу, начальнику отдела исследований я информации РС, числящемуся на хорошем счету в Лэнгли, известному своими связями в политических кругах Вашингтона. Встретились они в кафе «Аннаст» в Хофгартене.

— Чем взволнован ученый мир? — начал было шутя Кричлоу.

— Похоронными маршами, что исполняют на Капитолийском холме, — буркнул Каммингс.

— Вы настолько углубились в «исследования» Востока, что совсем потеряли из виду Запад. — Ирония и чувство превосходства сквозили в тоне Джеймса. Он мог себе позволить эту фамильярность. «Кто владеет информацией, — любил повторять он своим подчиненным, — тот управляет ходом событий, тот делает политику, историю, тот диктует правила игры». Джеймс явно владел предметом. — Так вот, дорогой Ричард, идет большая игра, грандиозное шоу на подмостках Капитолия. Какой-то заштатный конгрессмен выступает, Вашингтон спешит признаться в грехах, мировая общественность в восторге от «дерзкой смелости» законодателей. Вот, мол, где свобода слова, вот где демократия…

— Но после таких саморазоблачений восточная пропаганда непременно исполнит канкан на наших бренных останках.

— Как сказать. Что русские узнали для себя нового? Связи с «фирмой», наши доллары в бюджете радиостанций, вещание эмигрантов в интересах Америки? Ты полагаешь, что русские настолько наивны, что не догадывалась об этом? Смысл в том, что мы опередили их, вырвали у них возможность первыми организовать разоблачения и в то же время определили рамки этой сенсации, не затронув и не раскрыв чувствительных для нашей безопасности сторон механизма взаимоотношений «фирмы» с радиостанциями.

Джеймс заказал второй бокал любимого пива «хофброй» в слил в него остатки недопитой водки.

— Ведь о чем речь? — продолжил Кричлоу после паузы. — О более тонкой зашифровке нашей резидентуры на радиостанции. И о передаче финансирования РСЕ—РС в руки конгресса. А мы и не против, хотя «делаем вид». Если раньше, как в случае с Национальной студенческой ассоциацией, приходилось создавать три подставные организации, то теперь конгресс освобождает нас от этой головной боли, доставая из магического ящика, подобно хорошему иллюзионисту, субсидии. Изумленной публике как-то и не приходит в голову спросить: кто же загодя заложил в ящик эти пожертвования?

— Кто же у нас такая светлая голова?

— Душа проекта — директор Ричард Хелмс.

— Но чего доброго, — Ричард незаметно для себя заговорил языком Джеймса, — федеральное министерство почт и телекоммуникаций аннулирует нашу лицензию на пользование частотами. Тогда плакало соглашение с землей Гессен об аренде территории для антенн. Примеру Бонна последуют Мадрид, Париж, Рим…

— Ты получил инструкции по операции «Смоук скрин»? — Кричлоу допил пиво. — Значит, ты знаешь, что надо предпринять, чтобы этого не случилось. Действуй. Ведь ты же Бульдозер!

Прозвище Бульдозер Ричард получил за напористый, целеустремленный нрав, энергичный подход к любой, даже, казалось бы, неразрешимой проблеме. Балагуры, правда, утверждали, что оно родилось после знакомства Каммингса с одной симпатичной машинисткой американского посольства, любви которой Ричард пытался добиться «штурмом» во время двухдневной командировки в Бонн. В различных аттестациях Ричарда, в зависимости от отношения к нему начальников, эти черты его звучали по-разному: «деловит», «прямолинеен», «напорист», «энергичен», «неуправляем», «решителен», «целеустремлен», «излишне принципиален», «упрям», «честен, лоялен», «негибок».

Ричард дал ход операции «Смоук скрин». Встречи с информаторами, беседы в партийных, деловых и политических кругах ФРГ с членами бундестага и правительственными чиновниками, в научных и культурных организациях обычно заканчивались просьбой, намеком, пожеланием, предложением собеседнику направить послание, письмо в Белый дом, госдепартамент или конгресс в поддержку существования и деятельности РСЕ—РС либо с протестом против предложения сенатора Фулбрайта прикрыть их в июле месяце.

Особо сильный огонь Каммингс сосредоточил против самого Уильяма Фулбрайта. В письмах «уважаемые граждане ФРГ» называли его «выскочкой», «демагогом», наживающим на преследовании радиостанций политический капитал.

Фулбрайт ответил ударом на удар. То ли он «вычислил» Ричарда, то ли кто-то в Лэнгли подсказал сенатору — операцию поспешно прикрыли, и Каммингс лишился директорского кресла. Заодно распустили весь институт.

С тех пор пробежало почти десять лет. Каммингс не считал свое нынешнее назначение повышением: круг обязанностей директора службы безопасности широк и необъятен, как столетний баобаб. Принимая дела у Ле Вайе, Ричард в просторном кабинете своего патрона Рассела Пула с любопытством изучал лаконичные параграфы должностной инструкции. Ему предписывалось, в частности:

нести ответственность за внутреннюю безопасность на объекте;

обеспечивать безопасность лиц, тайно поддерживающих контакты с РСЕ—РС, в период их пребывания на объекте;

контролировать проводимые в жизнь меры безопасности (физическая охрана);

осуществлять проверку благонадежности новых сотрудников;