Мир-Земле

— Позвольте мне, сир, добавить последнее слово к уже сделанным докладам: убедительная мощь ядерного оружия делает невозможной не только обычную войну, но и войну вообще. Кнопочная война — это утопия. Угроза всеобщего уничтожения слишком велика, чтобы какое-либо государство могло взять на себя за это ответственность. Это стало банальной, очевидной истиной.

— Допустим, — нетерпеливо бросил принц. — И тогда?

— Тогда, — воскликнул генерал Перль, — вывод напрашивается сам собой со всей математической строгостью, как я уже заявлял в начале нашего заседания… Тогда, — продолжал он торжествующим голосом, — нужно найти в себе мужество смотреть правде в глаза и в корне уничтожить зло. Атомное оружие делает войну невозможной, сир. Значит, надо запретить это дьявольское оружие. Необходимо объявить этот бич божий вне закона.

Итак, вывод военных: "Атомное оружие делает войну невозможной… Значит, надо запретить это дьявольское оружие".

Строго говоря, это уже не фантастика, а элементарный здравый смысл. Советская военно-политическая доктрина исходит из необходимости и технической осуществимости запрещения ядерного оружия и уничтожения его запасов. Такого же мнения придерживаются и многие военные на Западе — не "возлюбившие войну", а реалистически мыслящие. Решение вопроса упирается в добрую волю государств и правительств, а поскольку государства — это народ, то в конечном счете все в тот же "человеческий фактор".

О доброй воле и солидарности повествует в небольшом, но емком по вложенной в него философии рассказе "Мы, народ" американец Джек Холдмен-младший (кстати, родственник Джо Холдмена, автора антимилитаристской новеллы "Рядовая война рядового Джекоба").

ДЖЕК ХОЛДЕМАН-МЛАДШИЙ МЫ, НАРОД [39]

После дождя, заказанного на ночь, асфальт чуть лоснился. Улица за окном еще не проснулась. Марк неторопливо заканчивал завтракать в уютной тишине. Кот на диване лениво постукивал хвостом по солнечному пятну на покрывале — ждал утренней порции молока.

Марк встал, налил молока в блюдечко, поставил его на пол и направился к рабочему столу.

— Доброе утро, — привычно произнес он. В ответ по экрану побежали слова:

ДОБРОЕ УТРО, МАРК. КАК СПАЛОСЬ?

— Паршиво. Снова проклятый артрит.

ЭТО ПЛОХО. КОЛЕНИ?

— Нет, на этот раз руки. — Он взъерошил свои редеющие седые волосы, взглянул на раздутые суставы пальцев. Чего уж, случаются вещи и похуже артрита.

ТРЕТИЙ ПРИСТУП ЗА МЕСЯЦ. МАРК, СВЯЗАТЬСЯ С ДОКТОРОМ?

— Спасибо, позже.

СЕГОДНЯ 15 АПРЕЛЯ.

— Ну и что?

КРАЙНИЙ СРОК. ДО ПОЛУНОЧИ НЕОБХОДИМО ВЫПЛАТИТЬ ГОДОВОЙ НАЛОГ. ОТКЛАДЫВАТЬ БОЛЬШЕ НЕЛЬЗЯ. ПРИСТУПИМ?

— А нельзя ли как-нибудь… словом… — Марк недолюбливал эту длительную процедуру.

ГРАЖДАНСКИЙ ДОЛГ, МАРК. ЭТО И ВАШЕ ПРАВО, И ЗНАК ВЫСОКОГО ДОВЕРИЯ.

— Ладно, поехали.

В КРАТКОЙ ФОРМЕ ИЛИ ОБСТОЯТЕЛЬНО?

— Не спрашивай глупостей.

ВОПРОС ПОЛОЖЕН ПО ЗАКОНУ. НЕКОТОРЫЕ ИЗ ЭКОНОМИИ ВРЕМЕНИ ОТКАЗЫВАЮТСЯ ОТ ОБСТОЯТЕЛЬНОГО ВАРИАНТА. ТРИНАДЦАТЬ ЧЕЛОВЕК НА КАЖДЫЕ СТО ТЫСЯЧ.

— Ради часовой экономии я своим правом не поступлюсь.

Марк следил за цифрами, которые выстраивались на экране. Наконец ничего, больше чем предполагал. Впрочем, при нынешних ценах этого и не заметишь. Марк уже не работал, но по старой памяти организации, связанные с экологическими проблемами, привлекали era к разработке различных проектов. Он занимался дома, редко куда-нибудь выходил — годы уже не те.

Вспыхнула Цифра налога. Теперь право Марка — обстоятельно распределить по рубрикам, как использовать Деньги, которые он отдаст государству. На экране стали появляться названия возможных вложений.

ПОМОЩЬ ДЕТЯМ БЕДНЯКОВ.

— Сто долларов, — сказал Марк, вспоминая о своем голодном детстве.

ПОМОЩЬ ОТСТАЛЫМ СТРАНАМ.

— Ноль. — "Их теперь практически нет", — подумал он в оправдание этого нуля.

ПРОТИВ БЕЗРАБОТИЦЫ.

— Пятьдесят.

НА НУЖДЫ ИСКУССТВА.

— Пятьдесят.

Трудно представить себе жизнь городка без музыки, без картин и памятников. Марк не мог забыть воскресные концерты на берегу реки — жена завороженно слушала оркестр, а дети глазели на танцоров. "Исправь на семьдесят пять", — сказал старик.

РАЗРАБОТКА НОВЫХ ВИДОВ ОРУЖИЯ.

Марк рассмеялся: в который раз норовят, что ни год.