Мир-Земле

Эмиль испытывал явное облегчение, сопровождая людей, своих людей, к их дому. От домика-гриба на него повеяло уютом, и это ощущение лишь усилилось, когда он проходил мимо комнаты, где оказал девушке помощь. В душе он ругал себя, обзывал дурнем, но чувство это не оставляло его.

Он приступил к вопросам.

— Как называется ваша страна?

— Стран больше нет. Вот уже сто лет.

— А кто вами руководит… управляет?..

— Каждые два года руководитель экономики определяется по результатам выборов.

— А политика?

— Ведение экономики, выгодной всем, и является всеобщей политической линией.

— Покажи мне твой тельви.

— Что это такое?

— Прибор для акустического и оптического приема информации.

Хозяин дома улыбнулся. Нажал крошечную кнопку на наручных часах. От потолка отделился наполненный прозрачным газом шар, снизился и остановился на уровне глаз. Эмиль тщетно пытался обнаружить какой-нибудь провод или кабель, что-то вроде системы ориентации шара в пространстве.

Хозяин понял его немой вопрос и улыбнулся.

— Шар подсоединяется при помощи нити поля тяготения.

— Включи его.

— Что вас интересует? Информация о промышленности? Космонавтика? Культура? Местные новости или новости планеты? Передача о технике в быту, о современном искусстве, о климате, растительном мире, развлекательная программа?..

Эстебан стоял с открытым ртом, напоминая лягушку, выбравшуюся подышать воздухом.

Хозяин дома по-прежнему улыбался.

— Мы хотим помочь вам, — сказал он. — Сложите оружие и оставайтесь жить с нами. Наши медоператоры излечат вас от агрессивности. Какие иные планы у вас могут теперь быть?

Слова хозяина заставили Эмиля глубоко задуматься. До сих пор он и сам не мог решить, чего, собственно, он должен добиваться? Выполнения приказов Ярдока? Победы своей роты? Полного уничтожения противника? Ведь если не они выиграют войну, победит противник. Если не он убьет, убьют его; а он любил жизнь, любил… оставаться в живых. Значит, его цель — остаться в живых? Будучи на войне, воюя? Но ведь войны больше нет и сам он не погиб. Как же так… Жизнь это борьба, без которой человечество никогда не существовало… но в этом мире…

Мысли его путались.

— Ты утверждаешь, что войны больше нет?

Хозяин кивнул.

— Раньше для войн находились причины. Мы эти причины устранили, и войн больше нет. Каждый владеет тем, в чем нуждается. За что же нам, спрашивается, сражаться? Общественная собственность на все средства производства исключает войны.

— Выпей с нами, — женщина незаметно перешла с Эмилем на "ты". Пригласив их к столу, она подала им напиток. Он оказался игристым, приятным на вкус, слегка напоминал манговый сок.

Они выпили все трое.

Эмиль проснулся, огляделся — он в постели! Испугался, вскочил, и первым делом потянулся рукой за оружием. Движение это было бессознательным.

С чувством неловкости вспомнил вчерашний вечер. Как он мог вот так, ни с того ни с сего заснуть? Или в напитке было снотворное?

Стараясь не производить шума, он подкрался к двери, приоткрыл ее, выскользнул в коридор. Из дальней комнаты до него донеслись приглушенные звуки разговора. Чувства Эмиля были обострены до предела, когда он приблизился настолько, что смог различать голоса. И наконец приложил ухо к самой двери.

— … скоро проснутся, — говорила женщина. — Но что нам делать дальше? Они такие… жестокие…

— Не исключено, кое-кто из них уже сейчас способен приспособиться к жизни в нашем мире. Вспомни о юноше из нашего дома. В нем уже сейчас заметны некоторые перемены к лучшему. Посмотрим. Другие же…

— Мне страшно, — тихо призналась женщина. — И зачем только мы вызвались добровольцами?.. Я и представить не могла, на что мы идем. Вспомни об Эйрин и Воргане, как грубо они с ними обращались! Они еще… как звери…

Муж не ответил ей. Послышался едва уловимый шорох. Эмиль попытался представить себе, как хозяин дома успокаивающе гладит жену по волосам и по плечу.

Их слова причинили ему боль. Он солдат и воспитан с подобающей суровостью. Но разве он зверь? Конечно, человеку как порождению природы присущи и звериные инстинкты, в борьбе за выживание сильнейший побеждает сильнейшего. Так его учили. Но у животных нет разума, они не способны рассуждать, их решения предопределяются древнейшими инстинктами. Эмилю постоянно твердили, что войны — это извечная закономерность, прерываемая паузами недолгого покоя. Сейчас, оказавшись в другом времени, они попали именно в одну из таких пауз!

Стрелять ему больше незачем. Эта мысль утешила его и одновременно вызвала странное беспокойство. Его так и подмывало сейчас же снять с себя всю амуницию, остаться в одном белье. Только он не знал, во что переодеться.

Когда Эмиль открыл дверь в комнату, он более не испытывал тревоги. Но как бы ни перестроился внутренне, он отнюдь не был готов сразу выпрыгнуть из своей шкуры солдата-наемника. Лед, сковывающий душу, не так-то просто растопить.

— Принесите мне поесть! Я голоден.

Глаза женщины выразили удивление и сожаление: какой холодный, бессердечный тон.

— Я все приготовила. Пригласите ваших товарищей.