Мир завтра. Как технологии изменят жизнь каждого из нас

Одновременно с научно-фантастическими трактовками данной концепции развивались и трактовки «научно-фактические». Недавно к процессу подключились несколько новых игроков. Например, в мае 2005 года компания IBM и Швейцарский федеральный технологический институт в Лозанне анонсировали проект Blue Brain, цель которого – создать компьютерную модель колонки неокортекса млекопитающих на молекулярном уровне. Несколько лет спустя, в июле 2009 года, в игру вступили национальные институты здравоохранения США с проектом создания человеческого коннектома, то есть построения карты синаптических связей между нейронами мозга, – а это большой шаг к осуществлению переноса сознания, поскольку ученые ныне полагают, что запоминаемые переживания кодируются на синаптическом уровне и картографирование этих связей необходимо для долговременного сохранения информации. Добавим к этому усилия компании Google, направленные на создание настоящего искусственного интеллекта, то есть мыслящих компьютеров, а также всеобъемлющей и окончательной поисковой системы, если таковая вообще возможна.

Вопрос о том, когда вся эта работа будет завершена, остается открытым. Питер Кохран (который придерживается более ограниченного подхода к решению проблемы, полагая, что фиксации чувственного опыта и результирующих нейрохимических процессов вполне достаточно для воссоздания памяти) полагает, что «ловец душ» будет готов к эксплуатации к 2025 году. В книге «Сингулярность уже близка» (The Singularity is Near) Рэй Курцвейл (писатель-футурист, изобретатель и главный инженер компании Google, которому и поручено создание мыслящего компьютера) почти соглашается с этим прогнозом, полагая, что годом, когда человек и компьютер воистину сольются в одно целое, станет 2029-й.

Одним эти предсказания кажутся чересчур оптимистичными. Другие ведут долгие и жаркие споры об истинной природе сознания и нашей способности загрузить его в компьютер. Еще более жаркие споры вызывает вопрос, отражает ли «я», запечатленное в кремнии, нашу истинную сущность или только какую-то ее уменьшенную, упрощенную версию. Те и другие в чем-то правы, многие их аргументы справедливы. Однако стоит отметить, что, согласно закону Мура, мощность компьютеров удваивается каждые 12 месяцев. Именно поэтому сотовый телефон, умещающийся в кармане, в миллион раз мощнее и в тысячу раз дешевле по сравнению с суперкомпьютерами 1970-х. Тем временем биотехнологии, то есть та область знаний, которая наиболее тесно соприкасается с концепцией переноса сознания, развивается со скоростью, впятеро превышающей темпы, установленные законом Мура. Если иметь это в виду, то отнюдь не кажется совершенно неосновательным предположение, что сегодня есть люди, которые проживут достаточно долго, чтобы дождаться, когда их «я» будет сохранено на кремниевом чипе – сохранено навеки, обеспечив таким образом бессмертие.

3

Никому точно не известно, когда у человека впервые возникло чувство самоосознания (или сознание), однако мы знаем, что, когда оно появилось, осознание людьми своей смертности было где-то неподалеку. Разумеется, не стихают споры относительно того, осознают ли животные свою смертность и понимают ли они, скажем так, долгосрочные последствия этого обстоятельства (существует все больше указаний на то, что это действительно так), но в отношении человека этот вопрос не обсуждается. Мы приходим в этот мир, имея определенный «срок годности» и обладая осознанием данного факта.

Это ужасное осознание того, что наша жизнь рано или поздно закончится, называют «человеческим состоянием». И это то еще состояние. В 1974 году психолог Эрнест Беккер получил Пулитцеровскую премию за свою книгу «Отрицание смерти», где он утверждал, что все понимаемое под культурой, цивилизацией (от городов, которые мы строим, до религий, в которые верим) – изощренный механизм психологической защиты от этого осознания. И очень многие ученые соглашаются с утверждением Беккера. На сегодняшний день страх смерти считается одним из самых сильных факторов, мотивирующих наши действия.

Что же произойдет, если устранить этот фактор?

Задумайтесь над тем, как часто в наших культурных традициях страх перед тем, что будет «потом», используется для того, чтобы влиять на наше поведение здесь и сейчас. Имеется в виду Судный день и все такое. Но что будет, если перспектива наступления Судного дня отодвинется в неопределенно далекое будущее? Что станет с нашей моралью, когда мы достигнем бессмертия?

Возможно, ничего особенного. В конце концов, для тех, кто свято придерживается иудео-христианской традиции и верит в то, что в нашем смертном теле имеется бессмертное ядро – душа, проблема и так уже решена. Она также решена и для тех, кто придерживается восточного взгляда на этот вопрос: что мы и так уже бессмертны и нам нужно лишь вспомнить данный факт. Однако всем остальным, помимо самых рьяных верующих, хочется, чтобы обещание бессмертия опиралось на более солидный фундамент, нежели вера. На что-то осязаемое, материальное, поддающееся проверке. На что-нибудь вроде кремниевого чипа.