Мир в XIX веке

Жизнь части мелкой буржуазии — ремесленников — изменилась, особенно в германских государствах, где к началу XIX в. еще сохранялись унаследованные из средневековья цехи с мастерами и подмастерьями. Удар по цехам нанесло наполеоновское вторжение и Кодекс Наполеона. Окончательно в единой Германии отмена цехов была оформлена в 1869 г. В империи Габсбургов это произошло в 1859 г. 17–18 сентября 1899 г. в Антверпене при поддержке бельгийского кабинета министров был даже проведен первый и, правда, единственный Международный конгресс мелкой буржуазии, где, впрочем, кроме бельгийцев присутствовало лишь небольшое число французов и немцев.

С развертыванием промышленного производства по-настоящему разбогатеть удалось тем, кто уловил новую потребность в массовом выпуске стандартных товаров, доступных и необходимых. К концу столетия никто в мире не мог сравниться по объему состояния с американскими миллионерами (кстати, слово «миллионер» появилось в США уже около 1840 г.), которые в то время уже начали собирать выдающиеся коллекции европейского искусства. В 1899 г. американский социолог Торстейн Веблен (1857–1929) ярко сформулировал правила показного потребления «новых богатых» в «Теории праздного класса».

Видимо, представителей буржуазии объединяла вера в репутацию, респектабельность и социальную мобильность — те черты, что так превосходно изображены в «Будденброках» (1896–1900) Томаса Манна, «Ругон-Маккарах» (1871–1893) Эмиля Золя, «Саге о Форсайтах» (1906–1933) Джона Голсуорси, даже — несмотря на силу русской антибуржуазности — в романах забытого П.Д. Боборыкина и вошедшего в отечественный литературный канон Д.Н. Мамина-Сибиряка.

Происхождение крупной буржуазии XIX в. изучено еще не так хорошо, как происхождение торгово-ремесленной верхушки эпохи генезиса европейского капитализма XVI–XVII вв. Здесь нельзя забывать о новой востребованности этнических групп, традиционно занимавшихся торговлей, — евреев (в первую очередь в Европе и Америке), греков, армян и арабов-христиан в Причерноморье, Закавказье и Леванте, парсов в Индии, китайцев диаспоры (хуацяо) в Восточной Азии. В разные десятилетия и в разных обществах различался уровень вертикальной социальной мобильности. Так, в Российской империи, где сословное деление формально сохранялось вплоть до революции 1917 г., во второй половине XIX в. эта мобильность была весьма высока — достаточно вспомнить крестьянские корни богатейших дореволюционных семей. В США представление о равенстве времен «джексоновской демократии» 1830-1840-х годов не выдержало проверки историками: с ростом капиталистической экономики имущественное расслоение либо не сокращалось, либо увеличивалось, а пробиться наверх, особенно в городах со сложившейся социальной структурой (Бостон, Филадельфия, Нью-Йорк, Бруклин, Балтимор), было почти невозможно: среди городских верхов лишь около 2 % происходили из бедных семей, около 6 % — из семей среднего состояния. Подлинной «страной возможностей» Соединенные Штаты стали уже после Гражданской войны, в эпоху, известную как «позолоченный век».

Садовники замка Вентворт. 1897 г.

Все большее место в обществе занимали хорошо оплачиваемые образованные профессионалы — чиновники и клерки крупных предприятий, учителя и университетские преподаватели, инженеры, врачи, юристы (кстати, именно в то время в обиход вошло определение «лица свободных профессий») — те, кого за неимением лучшего термина принято, следуя англосаксонской традиции, называть средним классом, хотя доходы его представителей явно превышали как средний, так и медианный уровень. Высшее образование обеспечивало по-настоящему зажиточный образ жизни: обширные особняки и квартиры, прислугу, путешествия.

Впрочем, при избытке рабочих рук прислуга не была редкостью и в не самых обеспеченных семьях. В 1882 г. в Москве 39 % хозяйств содержали прислугу, в Берлине — 20 %. В переписи по Англии и Уэльсу 1911 г. работа в качестве домашней прислуги была наиболее распространенным видом занятости (почти 2,122 млн человек, в том числе почти 119 тыс. легендарных английских садовников). Для сравнения, на текстильных фабриках трудились более 1,126 млн человек, на шахтах — более 1,007 млн, в строительстве были заняты более 946 тыс., а общая численность населения достигала чуть более 36 млн человек.