Мир Уршада

— Можно подумать, что ты не воруешь! — воскликнул Снорри. — Воровать пытаются все, но не всем дано. Кому не дано стать мастером — тот становится ханжой и притворяется, что радеет за добродетель…

— И что же я ворую? — вернулся в себя Рахмани. Он дышал медленно, медленнее, чем спящий в берлоге медведь, медленнее, чем вдыхает заколдованная дракониха в глубинах вулкана.

Ткачи, закрытая секта. Итак, орден отступил от им же установленных правил — не иметь ничего общего с порождениями иной тверди. Папский престол обратился за помощью к закрытым сектам Порты, к изуверам, взявшим в идолы Августина, но извратившим его писания…

— Ты воруешь подарки Тьмы у короны, — моментально нашелся Снорри. — Все подарки заранее принадлежат Его величеству, тебе это ведомо лучше меня. Сколько красивого и сколько нелепого ты перепродал мне?

— Ты сознательно смешиваешь все в кучу, — терпеливо возразил ловец, обшаривая взглядом подступающий к горячему озеру бор. Он нащупывал щель, в которую можно будет плюнуть очистительным огнем. — Меня учили борьбе со злом. Какой-то человек объявил, что темная сторона тверди принадлежит ему. Это недобрый человек. И что с того, если этот человек боится шаг ступить в собственные владения? Разве король может объявить себя господином воздуха или господином солнца? Разве ты, Снорри, боишься входить в свой дом?

— Иногда побаиваюсь, — признался вор. Рахмани услышал, как он еще дважды сплюнул и дважды прочитал оберег на поющем языке Суматры. Спины Рахмани коснулись новые иглы чужого колдовства, ощущение было такое, как будто отлежал мышцы. Снорри Два Мизинца слишком тяжело возвращался в свое тело.

— Нельзя украсть то, что никому не принадлежит, — поучительно изрек Рахмани. — Я переселился на Зеленую улыбку именно затем, чтобы отдать всем то, что пытался присвоить себе кто-то один. В мире много зла, Снорри, и твое воровство — не самое печальное зло…

Корявые сосны, повисшие на границе бора и каменистого откоса, спускавшегося к озеру, чуточку придвинулись. Или это ему только почудилось?.. Рахмани не заметил, что ноги его сами выстукивают гимн детей Авесты, гимн его отца, высокого дома Саади, хранителя «Книги ушедших»…

— А я переселился сюда на пять лет раньше тебя и занялся тем же самым, — простонал, выбираясь из кареты, Снорри. Только снаружи он мог освободить от чар перевоплощения поясничный отдел позвоночника и острое седалище. — Я стал отбирать мелочи у богатых ярлов, но никогда не трогал бедняков. Разве это не восхитительно — утащить алмазы из перевязи ярла Скверрика и напоить целый квартал? Я забрался к нему в замок по голой стене, а внизу входы охраняли сорок рыцарей! А как насчет изумрудов из башни принцессы Твиргл? Я продал их скупщикам и построил приют для сирот! А золотая библия, которая исчезла из драконьего гнезда прямо в Сочельник? Разве не радовались бедняки, с которыми я всегда щедро делился?

— Конечно же, пьянчуги в кабаках всегда радуются, когда ты им наливаешь! Замечательный способ поделить деньги богачей, — неодобрительно процедил Рахмани. — Только не забудь, что вытащить золотую библию из гнезда ты сумел благодаря своему маленькому отличию от местных жителей. Если бы не твои ноги водомера, воры не избрали бы тебя главой Гильдии. Так что свое почетное место ты заполучил не совсем честно, не забывай об этом. Про Вора из Брезе слагают легенды восторженные школяры, это правда. Но не забывай, что тебя упрятали бы в зверинец и показывали бы вместе с аллигаторами и ящерами, если бы не Марта Ивачич…

…Рахмани не любил напоминать своим многочисленным должникам об их долгах, но Вора из Брезе порой приходилось ставить на место. Тем более что от рабства в передвижном зверинце Снорри спас не он, а Женщина-гроза. За ребенка-водомера из редкого племени с островов Большой Суматры охотники просили десять мер золота. Охотники невероятно рисковали, похищая детей водомеров, поскольку с белыми на Суматре общались единственным способом: стреляли в них отравленными иглами из духовых трубок. После чего парализованных работорговцев подвергали разнообразным малоприятным смертельным процедурам в честь местных богов. Иногда вооруженные работорговцы объединяли силы и совершали дерзкие рейды, захватывая сотни невольников. Иногда они возвращались на рынки Шелкового пути с удачей, но порой гибли в ядовитых болотах Суматры… Тем более ценны были молодые водомеры, способные к мимикрии.

Марта Ивачич посетила невольничий рынок в маске, в закрытом портшезе, как и положено замужней иноземке с Хибра, делающей покупки от лица супруга. Вокруг ее портшеза звенели доспехами гоплиты, предоставленные для охраны самим диадархом Леонидом, который в то время еще не занял трон Искандера Двурогого. Диадарх Леонид сходил с ума по вычурной иноземке, которая разогревала его бешеный пыл тем более, что носились упорные слухи о ее невольничьем прошлом и даже о ее юности, прошедшей в храмах дэвадаси, где молодая жрица готова усладить любого мужчину…