Мир Уршада

— Да, она вызывала выкидыш у… у одной девушки. На это у нее ушло много сил. Как бы вам объяснить?.. Когда знахарка вызывает выкидыш на расстоянии, не прикасаясь к телу, ее энергия отражается и находит выход где-то в стороне. Знахарка не может угадать, что произойдет в миле или в ста милях от нее…

— Ты называешь это бесовское семя знахаркой? — недобро прищурился ярл. — Три человека присягнули, что видели, как ведьма вызывала стригущий смерч! Он утопил дюжину моих лучших гребцов, снасти и рыбу! Ты обещал мне выяснить, где скрывается ее подлое семейство! Мои люди подпалили проклятый Борнхольм, но ведьмы снова напустили тумана и перепрятали свое логово! Нам шестнадцать лет не удавалось схватить ни одной твари из проклятого заколдованного городка! А теперь ты смеешься надо мной? Она невиновна?! Да ты не в своем уме, ловец! Это ведьма! Ее пытают уже четыре дня водой, огнем и железом, — ярл немного успокоился, дал отмашку своим телохранителям, чтобы те спрятали клинки. — Мне сказали, что ты умеешь читать в глазах любого человека, так читай!

— Вот как? Я уверен, что мы договаривались иначе, — Рахмани повернулся к клинкам, к неровному чаду лампы, к воспаленным моргающим глазам палачей. — Мне передали приглашение от тебя, а не приказ. Мне передали, что ты хочешь убедиться в виновности женщины, и я согласился проверить ее. Она невиновна в том, что стригущий смерч внезапно прокатился над фиордом… Я сделал свою работу, благородный ярл. Не моя вина в том, что ты надеялся получить иной результат.

— Ты намерен спорить со мной? — побледнел владелец фиорда.

— Нет, поскольку я вижу в ее глазах неминуемую гибель, — вздохнул ловец. — Вы ее все равно сожжете. Я покажу вам путь к Борнхольму, хотя вам не попасть внутрь: его ворота заколдованы Драконьим когтем… Но я нарисую то, что прочитал в ее глазах, дайте мне бумагу. Однако вы не сказали мне, что с ведьмой был мальчишка…

Слуга незамедлительно принес бумагу и перо.

— Ах, да, звереныш, — отмахнулся ярл, наблюдая через плечо Саади, как тот набрасывает схему прохода через скалы. — Про ее звереныша я забыл… Вот дьявол, как ты узнал про него?

— Я услышал ее страх за него, но это не ее ребенок. Отдайте мне мальчика, — попросил Рахмани. — Ведьмы украли его далеко на юге, очень далеко отсюда. Он не опасен и не умеет колдовать.

— А тебе он зачем?

— Я отвезу его… — договорить Саади не успел.

В этот момент ведьма сумела освободиться от кляпа, откусила себе язык и плюнула в ловца Тьмы кровью, прежде чем ее накрыли рогожей. Рахмани успел отскочить в сторону, поскольку увидел все заранее, за три песчинки до нападения. Сам же благородный ярл, палач и два верных венга с факелами получили сильные ожоги от сатанинской крови и едва не погибли. Ведьму искололи ножами, она повисла в кандалах трепещущей тряпкой, продолжая бормотать проклятия.

Рахмани облил палача и ярла водой из бочки, помог выбраться раненым в коридор. Из соседних помещений ломились солдаты, громыхали сапоги, неслись ругань и стоны. На заляпанных маслом и грязью плитах пола вместо откушенного языка извивалось нечто, похожее на гигантскую улитку без ракушки.

— Никто не подходите! Уберите огонь! — выкрикнул Рахмани, заметив, что солдаты намерены плеснуть на откушенную часть ведьминого тела маслом из лампы. — Ваш огонь здесь не поможет! Уходите все, закройте дверь!

Слуги ярла и наемники с радостью подчинились. Когда тяжелая кованая дверь отгородила пыточную от остальных подвалов, Саади на мгновение испытал неуверенность. Ярл мог приказать, и ловца замуровали бы вместе с трупом колдуньи. И неважно, что потом Гленнвенфиорд надолго опустеет, а самого ярла будут держать в королевской темнице за убийство лучшего ловца Тьмы; важно то, что сквозь толщу плотного камня просочиться наружу крайне непросто…

— Ведь ты же жива? — Рахмани подобрался к обмякшей ведьме сбоку, стараясь не наступать на ее ядовитых последышей. Из десятков ран на теле старухи сочилась кровь, на полу сгустки собирались в комки, выпускали крохотные ножки, усики и шустро расползались, но их передвижение ограничивала широкая блестящая полоса, нанесенная кистью на потертые каменные плиты. Червячки, сороконожки, уховертки шептались, гневно пищали и неловко скакали под искалеченными ступнями их родительницы.

— Не притворяйся, я ведь знаю, что тебя держит на дыбе, — сказал Рахмани. — Не дурацкая святая вода и не кресты, а вот это, — он ткнул в маслянисто блестевшую полосу на полу. — Это кровь младенцев, невинно убитых в последнем крестовом походе. Они ее сушат, а потом разбавляют… Хорошо, что они не додумались окружить тебя святой водичкой, мощами и прочим! Ты бы тогда весь этот замок живо превратила в бойню, верно? — Рахмани рассмеялся, слушая, как у старухи восстанавливается сердцебиение и одна за другой затягиваются раны на теле.