Мир цвета сепии

Я лёг на скамью, прикрыл глаза рукой. Хотелось заснуть – да какой уж теперь сон. Сажают людей по ошибке, даже ради галочки – всё это не новость. Тут же – явная подстава. Какой резон этой полупьяной бабе клеветать на человека, с которым она никогда не встречалась? Нет никакого резона. Значит, кому-то понадобилась моя посадка. Но кому и главное – зачем? Я ведь нигде не состою, не участвую, ни на что не претендую, да и вообще – что с меня взять? Однако неспроста прицепился ко мне этот смахивающий на уркагана Кирюша: по его пронырливым глазкам, по носу видно, что неспроста.

Хороший адвокат – вот на кого мне оставалось надеяться. Утром надо будет упросить дежурного позвонить. У Саши был весьма широкий круг знакомств; как-то раз он вроде упоминал о приятеле-адвокате…

Думать мешал говорливый сокамерник. Его рокочущий бас гудел, казалось, над самым ухом. Голос и тема рассказа сильно диссонировали: если судить по голосу, не принимая во внимание лексикон и смысл слов, говорил солидный, правильный человек; если судить по рассказу – слабоумный представитель уличной шпаны. Рассказывал он о том, как однажды «смахнулся» с тёщей: «Я ей, короче, говорю: "Ты чё, овца, ваще рамсы попутала?" И с левой – по репе ей тэрц! Она – брык!..»

– Мужики, разговаривайте, пожалуйста, потише, – попросил я.

– Чё он там пукнул? – спросил у товарища рассказчик и, не дожидаясь ответа, забасил дальше.

Я сел.

– Вас же, кажется, попросили.

Басистый повернулся:

– Слышь, ты тут не у бабушки на именинах, – многозначительно щурясь, сказал он. Затем посоветовал мне сидеть тихо, не нервировать его и вообще знать своё место. И столько в прищуре этого смазливого гадёныша было самодовольства, столько превосходства, что на долю секунды, попав под влияние его идиотической самоуверенности, я почувствовал себя полнейшим ничтожеством. Когда это ощущение исчезло, я поднялся со скамьи и отвесил ему оплеуху. Он, прикрывая голову руками, скрючился на скамье. Пожилой поспешно отодвинулся в сторону.

Под утро меня сморил сон. Проснулся от голосов: по дежурной части шмыгали милиционеры – то выходили, то заходили, разговаривали, смеялись. Начиналась дневная смена. Постучав в стекло, я сказал дежурному, что мне необходимо позвонить. Он отмахнулся: подожди, мол, некогда. Похоже, и правда был занят, отвечал на звонки, бумажки какие-то перекладывал.

Вскоре дежурный ушёл. На смену заступил тот самый доброжелательный капитан, который в прошлый раз освободил Вику. К телефону он, однако, меня не пустил: сказал, что позвонит сам. Я продиктовал номер и попросил сообщить Александру Розенбергу, что Дмитрий Дьяконов просит его зайти в отделение. Дежурный набрал номер, постоял с трубкой у уха и развёл руками – никто не отвечал. Я приуныл. Бродил взад-вперёд по камере, думал, но ничего дельного в голову не приходило. И тут я заметил Малькова: стоя ко мне спиной, он разговаривал с дежурным. Я забарабанил в перегородку. Капитан подошёл.

– Ты чего здесь?

Я рассказал. С минуту, раздумывая, он морщил лоб, потом спросил:

– Потерпевшую описать можешь?

– Зовут Галина, под сорок, по виду пьющая, фигура нескладная – тушка на ножках.

– Ясно, – усмехнулся капитан. – Ты вот что: посиди тут пока, а я на пару часиков отлучусь. Обнадёживать не буду, но если выгорит – вытащу. Жди.

Появилась надежда; время ощутимо замедлилось. Сокамерников выпустили, я остался один. Хотелось есть, в голове гудело как с похмелья. Устав мотаться по камере, лёг на скамью. Задремал. Привиделось, будто лежу где-то на приволье, на благоухающей лужайке, ветерок холодит лоб, ласково ерошит волосы…

«Сержант, ну ты чего там, мать твою!» – рявкнули рядом. Очнулся: смрад стоял – хоть нос зажимай, в глотке пересохло, тело одеревенело. Снова ходил по камере: три шага вперёд, три – назад. Вспомнился Мальков: серое, измождённое лицо, покрасневшие глаза; вся надежда на него, похмельного, измученного капитана.

Он пришёл под вечер. Переговорил с дежурным, открыл камеру, махнул головой на выход:

– Свободен.

Пока я получал от дежурного разную карманную мелочёвку, что сдаётся при водворении в камеру, капитан ушёл.

На улице моросит. Быстрым шагом иду к дому. Проходя мимо проулка, слышу свист. Поворачиваюсь: в плаще с поднятым воротником меня поджидает Мальков. Подхожу.

– Слушай, я особо распространяться не могу, некогда сейчас, – поглядывая по сторонам, говорит капитан. – Созвонимся потом, обсудим. В общем, такое дело – квартиру у тебя хотят отжать. Так что смотри, осторожнее будь. Не шляйся, где попало, лишку не пей, а лучше всего пропиши к себе кого-нибудь – родственников или там… не знаю. Понял?

– Понял. Только… как можно квартиру отжать?