Мир царя Михаила (СИ)

- И последнее… Это то, что касается предложения о женитьбе нового русского императора на моей дочери Масако, - сказал микадо, - мне нелегко расстаться с нею, отдавая ее в жены человеку, пусть и владеющему одной пятой мира, но чуждого нам по вере и обычаям. Никогда замуж за иностранцев еще не отдавали девушек, в чьих жилах текла кровь Дзимму, потомка богини Аматэрасу и первого императора страны Ямато.

Но все меняется в нашей стране. Не так давно мы носили кимоно, а теперь мы надели европейские мундиры. Япония меняется на наших глазах, и мы меняемся вместе с ней. Поэтому, пусть будет так, как должно быть. Напав на Россию, моя страна совершила ошибку, и я приношу в жертву миру между русским и японским народами собственную дочь, - самое дорогое, что у меня есть. Да будет так…

Моя дочь, став женой русского императора, родит ему сына, а мне - внука. Однажды он взойдет на императорский трон в Петербурге, и вся Япония вместе со мной будет гордиться тем, что потомок легендарного Дзимму правит не только маленькой Японией, но и огромной Россией.

Вместе с моей дочерью ко двору русского царя попадут и знатные молодые люди из благородных японских семей. Как я слышал, русские, в отличие от прочих европейцев, не страдают расистскими предрассудками, и принимают, как равных представителей иностранных дворянских фамилий?

- Да, Ваше Величество, - ответил Ито Хиробуми, - я знаю, что потомки азиатского властителя Чингисхана считаются среди российской аристократии даже выше потомков Рюрика, от которого вели свой род первые русские цари.

- Вот и отлично, - сказал император Мацухито, - будет замечательно, если отпрыски японских знатных фамилий займут достойное место среди российских вельмож.

- Значит, решено, - император встал, подводя итог заседанию Гэнро. - Маркиз Ито, завтра в полдень я поручаю вам подписать от моего имени мирный договор между Российской и Японской империями. А также я попрошу заменить меня при передаче моей дочери Масако в руки ее русского жениха. Передайте русскому императору, что мы понимаем всю спешку, которая делает невозможным соблюдение многие необходимые при этом формальностей, и благодарим русских друзей за предупреждение о коварных замыслах британцев…

16 (03) марта 1904 года. Утро. Санкт-Петербург. Новая Голландия. Главное Управление Государственной Безопасности.

Бывший глава Особого отдела Департамента полиции Зубатов Сергей Васильевич.

Моя жизнь в очередной раз круто изменилась. Еще сутки назад, утром второго марта, ничего не подозревая, я тихо и мирно завтракал, попивая чаек на своей съемной квартире во Владимире. Но, тут, одновременно с весьма огорчившим меня известием об убийстве Государя, ко мне на квартиру явились люди, посланные начальником Дворцовой полиции генералом Ширинкиным. И довольно грубо предложили мне следовать с ними в Санкт-Петербург, в качестве свидетеля по делу о покушении на Государя. При этом они обращались со мной, словно я был подозреваемым в цареубийстве.

Двое агентов Дворцовой полиции были на удивление молчаливы, и словно не слышали меня, не ответив ни на один мой вопрос. Такими же нелюдимыми оказались и трое сопровождавших их армейских чинов во главе с унтером. Весьма странная, скажу я вам, компания.

На двух извозчиках мы доехали до вокзала, где сели в поезд, следовавший в Москву. При этом агенты Евгения Никифоровича меня сразу предупредили, что бегать от моих сопровождающих в странных пятнистых мундирах не стоит. Люди они молодые, специально тренированные, и шутя догонят такого как я, тем более мне три недели должно исполниться сорок лет.

Вздохнув, я смирился, хотя сказать по правде, не видел смысла бежать. Да и куда убежишь-то? Моя ссора с господином Плеве не оставляла мне никаких надежд, я знал, что человек он мстительный и злопамятный и никогда не забудет мне того заговора, который должен был закончиться отставкой министра. Будь проклят этот интриган Витте, который втравил меня в эти придворные дрязги, которые поставили крест на моей карьере. Правда откуда ж мне было тогда знать, что и сам Витте скоро свернет себе шею, заигравшись участием во французских займах, и будет объявлен чуть ли не государственным преступником.

Помню тот день, когда покойный Государь объявил свое решение о французских займах, и об отставке Витте. Город ликовал, люди самых разных сословий поздравляли друг друга, точно на светлый праздник Рождества Христова. Только тогда я понял, насколько народ ненавидел того, в чью пользу я интриговал. И, поверьте моему чутью полицейского, Государя, скорее всего, убили именно из-за денег, в смысле, из-за всей этой истории с займами. Я был возмущен до глубины души. Подумать только - какая низость - Шейлоки приказывают террористам убить русского самодержца!