Мир тесен

— Моррис позвонил мне сразу, как только вернулся на виллу, — говорит Дезире. — Сначала он прямо зашелся от благодарности — знаешь, как собачка, которая облизывает хозяина, когда он возвращается домой, — я буквально видела, как он на том конце провода машет хвостиком. Потом, когда он уразумел, что я не платила за него никаких денег, стал говорить гадости (это больше на него похоже), обвинил меня в скупости, черствости и в том, что из-за меня он чуть не лишился жизни.

— Ц-ц-ц, — говорит Элис Кауфман в телефонную трубку, то ли сочувствуя Дезире, то ли облизывая вымазанные шоколадом губы.

— Я ему сказала, что за его освобождение была согласна заплатить сорок тысяч долларов — я даже начала собирать банкноты и складировать их в гостиничном сейфе, и разве я виновата, что похитители вдруг решили освободить его задаром?

— А что, так оно и было?

— Судя по всему, да. То ли они испугались, что их накроет полиция, то ли еще что-то. Кстати, полиция целиком на моей стороне; они даже считают, что, вступив в торг с похитителями, я подорвала их моральный дух. Местная пресса тоже меня поддержала. «Писательница с железными нервами» — так меня называют в журналах. Я сказала об этом Моррису, но он еще больше рассвирепел… Между прочим, эту историю я помещу в свою книгу. Дивный пример инверсии властных отношений между мужчиной и женщиной, когда мужчина попадает в зависимость от женского кошелька. Впрочем, конец истории я думаю изменить.

— Ага, пусть этот сукин сын умрет в ней собачьей смертью, — говорит Элис Кауфман. — А где он сейчас?

— В Иерусалиме. Там какая-то конференция, и он ее организатор. Еще ему не дает покоя то, что какой-то поганец по имени Говард Рингбаум, которого Моррис намеренно не пригласил на конференцию, воспользовался его отсутствием и добился приглашения от другого организатора. Можно подумать, ему больше не о чем беспокоиться, — а ведь еще совсем недавно он стоял одной ногой в могиле.

— Мужчины есть мужчины, милочка, — говорит Элис Кауфман. — Кстати о птичках, как продвигается твоя книга?

— Надеюсь, что после этой истории она сдвинется с мертвой точки, — отвечает Дезире.

Как подтвердил Мотокацу Умеда, Анжелика, чей доклад он комментировал в Гонолулу, через Токио намеревалась лететь в Сеул на конференцию по литературной критике и сравнительно-историческому литературоведению — по слухам, туда выманили, пообещав оплатить авиабилеты, немало важных персон из Парижа. Перс, уже и не помышляющий о разумной трате денег, снова помахивает свой волшебной бело-зеленой карточкой и отправляется в Сеул самолетом японской авиакомпании. На борту он встречает еще одного Помощника — в соседнем кресле сидит красивая молодая кореянка; она хлещет водку и дымит «Пэл-Мэлом», словно ее жизнь зависит от того, сколько беспошлинного спиртного и табака успеет она потребить, пока летит в самолете. Водка развязала ей язык, и она объясняет Персу, что едет из Штатов проведать семью и что в последующие две недели ей не видать ни выпивки, ни сигарет.

— Корея только кажется современной страной, — говорит она, — но в сущности она довольно консервативна, особенно в смысле поведения людей на публике. Представляете, когда я впервые попала в Штаты, то глазам своим не могла поверить: дети грубят родителям, молодежь целуется на людях — наблюдая это, я чуть не падала в обморок. То же касается сигарет и спиртного: у нас, если незамужняя девушка будет курить и выпивать в присутствии старших, они воспримут это как оскорбление. Если бы мои родители узнали, что я не только пью и курю при старших, но и живу с человеком, годящимся мне в отцы, они бы от меня отказались. Так что следующие две недели мне придется изображать благовоспитанную корейскую дочь: не курить, отказываться, если предлагают выпить, и говорить только тогда, когда ко мне обращаются. — Она нажимает кнопку вызова стюардессы и заказывает еще одну порцию водки. — Вообще, родители хотят, чтобы я вернулась домой и вышла замуж за парня, которого они мне подыскали: хотите верьте, хотите нет, но у нас в Корее существует заочное сватовство. Отец не может понять, чем мне не нравится его избранник. «Неужели ты не хочешь выйти замуж, — спрашивает он, — обзавестись хозяйством, рожать детей?» Что мне на это ответить?

— Сказать, что уже помолвлены, — предлагает Перс.