Мир Софии

— Можно стать рабом чего-либо, например собственного эгоизма. Независимость — и свобода — требуется как раз для того, чтобы подняться выше своих желаний и порочных привычек.

— А что с животными? Они ведь следуют исключительно своим желаниям и потребностям. У них, значит, нет свободы следовать нравственному закону?

— Нет, такая свобода и делает нас людьми.

— Теперь я поняла.

— В заключение, вероятно, можно сказать, что Канту удалось вывести философию из тупика, в который она зашла в споре между рационалистами и эмпириками, а потому Кантом завершается определенная эпоха в истории философии. Он умер в 1804 году — с расцветом следующей эпохи, которую мы называем романтизмом. На могиле Канта в Кёнигсберге выбито одно из самых известных его изречений — о двух вещах, которые «наполняют душу всегда новым и все более сильным удивлением и благоговением». Эти две вещи для Канта — «звездное небо надо мной и моральный закон во мне». Продолжение цитаты гласит: «И то и другое мне нет надобности искать и только предполагать как нечто окутанное мраком или лежащее за пределами моего кругозора; я вижу их перед собой и непосредственно связываю их с сознанием своего существования».

Альберто откинулся на спинку кресла.

— Вот и все, — проговорил он. — По-моему, самое главное о Канте сказано.

— Да и времени уже четверть пятого.

— Но мне нужно кое-что добавить. Будь добра, подожди минутку.

— Я никогда не ухожу с урока, пока учитель не объявит его конец.

— Я говорил, что, согласно Канту, мы не обладаем свободой, если живем только в виде чувствующих существ?

— Да, что-то в этом роде.

— Но если мы пользуемся универсальным разумом, тогда мы обретаем свободу и независимость. Говорил?

— Да. Почему ты к этому возвращаешься?

Альберто наклонился поближе к Софии и, заглянув ей в глаза, прошептал:

— Не попадайся на удочку, не верь всему, что видишь, София.

— Что ты имеешь в виду?

— Лучше отворачивайся, дитя мое.

— Я совершенно не понимаю, о чем ты.

— Принято говорить: «Не поверю, пока не увижу собственными глазами». Но ты не должна верить даже им.

— Что-то в этом роде ты уже говорил.

— Да, про Парменида.

— Но я все равно не понимаю, о чем речь.

— Фу-ты ну-ты! Мы с тобой разговаривали, сидя на крыльце. И вдруг ни с того ни с сего из озера вылезает «морской змей».

— Разве это было не удивительно?

— Нет. Потом в дверь стучится Красная Шапочка. «Я ищу дом своей бабушки». При всей своей банальности и докучливости эти явления лишь ходы в потешном сражении, которое затеял с нами майор. Вроде послания в банане или грозы.