Мир Софии

Как и Альберто, Хильда считала, что отец переходит всякие границы, изображая из себя Господа с его Божьим промыслом. Но с кем она соглашалась? Разве не ее же отец вложил эти укоризненные слова (или упреки самому себе) в уста Альберто? Ей пришло в голову, что, пожалуй, сравнение с Богом было не таким уж бессмысленным. Для Софииного мира отец в самом деле был почти всемогущим господином и повелителем.

Когда Альберто начал рассказывать про Беркли, Хильда была заинтригована не меньше Софии. Что будет дальше? Давно было очевидно, что стоит им добраться до этого философа, отрицавшего существование материального мира за пределами нашего сознания, как должно произойти нечто из ряда вон выходящее — Хильда заранее подглядела, что написано о Беркли в энциклопедии.

Глава открывалась тем, как София и Альберто стоят у окна, глядя на посланный Хильдиным отцом самолет с длинным поздравительным шлейфом. Одновременно «на город наползали темные тучи».

Вопрос «Быть иль не быть» не исчерпывающ. К нему нужно добавить: кто мы такие? Реальные ли мы люди из плоти и крови? Состоит ли наш мир из подлинных вещей — или же нас окружает одно сознание?

Ничего удивительного, что София начала грызть ногти. У самой Хильды никогда не было этой дурной привычки, но и она сейчас чувствовала себя не в своей тарелке.

И вот наступил день, когда они сказали: «Для нас этой „волей или духом?, который „творит всё во всем?, может быть отец Хильды».

— Ты утверждаешь, что он для нас вроде Бога?

— Без всякого смущения говорю «да». Смущаться и стыдиться следует ему!

— А что ты думаешь про Хильду?

— Она ангел, София.

— Ангел?

— Ведь этот «дух» обращается именно к ней.

Затем София наконец вырвалась от Альберто и убежала в грозу. Не та ли это самая гроза, которая разыгралась прошлой ночью в Бьеркели, через несколько часов после того, как София мчалась через весь город домой?

В мозгу ее стучало: «Завтра день рождения». Ей казалось особенно обидным осознать, что жизнь — «лишь только сновиденье», накануне своего пятнадцатилетия. Так бывает во сне, когда ты выиграл миллион и тебе вот-вот вручат выигрыш… а ты берешь и просыпаешься.

Пробегая через стадион, София вдруг увидела еще одного мчащегося под дождем человека. Ей навстречу бежала мама. Небо то и дело пронзали молнии.

Когда они встретились, мама крепко обняла Софию.

— Что с нами происходит, девочка моя?

— Не знаю, — заплакала София. — Нам снится какой-то кошмарный сон.

Хильда почувствовала навертывающиеся на глаза слезы. «То be or not to be: that is the question».

Бросив папку на кровать, Хильда принялась ходить взад-вперед по комнате. В конце концов она остановилась перед зеркалом в бронзовой раме, где и пребывала до тех пор, пока не пришла мама звать ее к ужину. При стуке в дверь Хильда даже не представляла себе, сколько времени провела у зеркала. Но она была уверена, твердо уверена, что на этот раз отражение подмигнуло ей обоими глазами.

За ужином она старалась быть благодарной новорожденной, но мысли ее были неотступно заняты Софией и Альберто.

Как у них пойдут дела теперь, когда они знают, что все определяется Хильдиным отцом? Впрочем, что они там знают? Ничегошеньки они по-настоящему не знают. И тем не менее проблема существует: раз София и Альберто «знают», как все взаимосвязано, значит, они приближаются к концу пути.

Она чуть не поперхнулась картошкой, когда ее осенило, что, возможно, такая постановка вопроса применима и к ее собственному миру. С течением времени люди все лучше понимают законы природы. Может ли история продолжаться до бесконечности после того, как встанут на место последние детали головоломки? Или конец человеческой истории уже близок? Нет ли взаимосвязи между развитием мысли и науки, с одной стороны, и парниковым эффектом и сгоревшими тропическими лесами, с другой? Возможно, не так уж глупо называть человеческую тягу к познанию «грехопадением».

Проблема казалась настолько серьезной и страшной, что Хильда решила выкинуть ее сейчас из головы. Наверняка она поймет больше, продолжая читать рукопись.