Мир смерти против флибустьеров

Как это было понятно Язону, выросшему на заштатном Поргорсторсаанде с его намного более жесткой системой деления на касты!

А всего население планеты Джемейка составляло не больше двух миллионов человек. Поэтому своей промышленности здесь явно не требовалось. Награбленных вещей, доставляемых чуть ли не ежедневно легкими катерами, канонерками и огромными рейдерами, хватало на всех. Распределение материальных благ происходило строго за наличную плату, причем местный золотой реал имел хождение наряду с галактическими банкнотами и коэффициент пересчета — два кредита за один реал — не менялся, говорят, уже лет сто. Доходы всех категорий населения были достаточно высоки для приобретения любой бытовой техники, любого личного оружия, любой одежды, любых самых умопомрачительных игрушек для детей.

А некое подобие производства на Джемейке существовало лишь в форме ремесленничества феодального уровня развития. Наиболее характерной специальностью местных мастеров была профессия ремонтника. Ну и конечно, джемейкские слесаря пошли несколько дальше средневековых. В скобяных лавках и кузницах, оставшихся от шпанцев, чинили теперь все: телевизоры, визифоны, холодильники, дископлейеры, компьютеры, камеры, браслет-телефоны, необычайно популярные здесь кофемолки и кофеварки, ну и конечно, автомобили — эти четырехколесные чудовища на плохом керосине с отвратительным рулевым управлением и ненадежными тормозами.

А вот в чем здесь понимали толк, так это в игрушках. Не только чинили привезенные издалека, но и делали сами, не скупясь на озорную выдумку и настоящую инженерную изобретательность.

Это была еще одна забавная особенность Джемейки. Жестокие и бесчеловечные в космосе пираты с невыразимым, удивительным трепетом относились к подрастающему поколению. Холили своих детишек и лелеяли, разрешая им почти все. В разумных пределах, конечно: алкоголь, наркотики, порнозрелища — с этим до шестнадцати лет было очень строго. А что касается остального, самой распространенной служила поговорка: «Чем бы дитя ни тешилось, лишь бы не плакало». И еще здесь любили повторять, цитируя какого-то датчанина, жившего много веков назад: «Детей надо баловать, только тогда из них вырастают настоящие разбойники».

Несколько дней Язон даже обдумывал вариант воздействия на политику и экономику планеты непосредственно через детей, раз уж им придают здесь столь большое значение. Но никакого серьезного проекта в итоге не получилось. Пираты были, конечно, не совсем такими, как все остальные люди в Галактике. Но дети их, как это ни странно, практически не отличались от обычных.

Во всяком случае, жутковатые детишки Пирра, в шесть лет способные защитить себя самостоятельно, в восемь — обучающие других, а в двенадцать

— готовые к продолжению рода, в свое время напугали Язона гораздо сильнее. Флибустьерская же детвора на самом деле никакого феномена собою не представляла.

— И окончательно пришлось убедиться в этом, когда Долли, уже переставшая бояться выходить на улицу одна, познакомилась во время концерта на базарной площади и привела в дом своего ровесника — пятнадцатилетнего мальчишку Робса. Робс был сыном флибустьера, ушедшего в очередной полет и не вернувшегося. Так рассказывала мать, выросшая в семье буканьера. На самом деле, как теперь уже понимал Язон, отец Робса скорее всего был жив, просто у флибустьеров не принято возвращаться к женщинам и тем более привязываться к детям.

Нравы же буканьеров были наиболее загадочной для Язона темой. Появление Робса мало что прояснило в этом вопросе. Сам мальчишка, доброжелательный к чужакам и смышленый не по годам, просто слишком мало знал об истории своего народа — не полагалось ему в этом возрасте знать много. А его мать ни при каких обстоятельствах с инопланетником откровенничать бы не стала. Это Язон и сам понимал. Он уже пробовал заводить беседы с буканьерами. Даже пожилые мужчины оказывались крайне неразговорчивы.

Робс понравился им всем, — не только Долли. А в девушку он влюбился без памяти и очень красиво за ней ухаживал. Воспитанный в строгих правилах, он не позволял себе никаких вольностей, и помыслы его были чисты. Не прошло и трех дней, как Робс торжественно сообщил, что ради Долли готов на все.

— И на смерть пойдешь? — серьезно спросил Язон.

— Смерть — ерунда, — заявил мальчишка еще более серьезно. — Я готов пойти даже на предательство собственного народа и лично сэра Генри Моргана.

Язон прикусил язык и сказал после паузы:

— Ну, тут уж ты, брат, погорячился.

А потом воровато огляделся и добавил шепотом:

— Впрочем, именно это нам и нужно.

И они все трое расхохотались облегченно. Конечно, разговор происходил не при Долли. А Долли меж тем чисто по-женски медленно, но верно влюблялась в Робса.

К концу десятого дня Язон и Мета уже смело могли считать, что их, то есть заговорщиков, стало на планете четверо.

Этот десятый день пребывания на Джемейке стал весьма примечательным. Ведь до того с каждым новым кирпичиком информации все яснее выстраи-