Мир Смерти и твари из преисподней

Однако ничуть не унывающая Виена предложила влететь во внутренний объем высокотемпературного мира прямо на тектоскафе. Не совсем понятно было, как она планирует это сделать. Меж тем, Виена «попросила» глупых монстров одновременно вдесятером прорвать силовую оболочку в достаточно локальной зоне, и через образовавшийся проем легко проскочил в общем-то компактный пиррянский аппарат. Второй тектоскаф решили на всякий случай оставить снаружи, а члены его экипажа, желающие поглазеть на подземные чудеса и приобщиться к торжественному раскрытию тайны, полетели дальше в скафандрах. Конечно, они старались держаться поближе к могучим стенкам первого жаропрочного корабля. Так в обычном наземном бою пехотинцы жмутся к броне самоходок и танков, словно это и в самом деле может спасти от взрывной волны или шального осколка.

Но никакой войной здесь пока и не пахло. На снижение пошли быстрее и увереннее, чем в прошлый раз. Плантации жили своей жизнью, размеренной и неизменной. Черные шары сварткулы роились, как пчелы над цветами. Их стало будто бы даже больше. И, опережая их возможные действия, Мета повела тектоскаф прямо навстречу шарам.

Виена комментировала с уверенностью:

– Нечего пока опасаться. Снижайтесь! Смелее!

Ну а вести какой бы то ни было корабль смелее, чем это делает Мета, вряд ли возможно. В общем тектоскаф висел уже в пяти метрах над подземной плантацией, когда черные шары только успели сообразить, что к чему. Они начали раздуваться, но плыть навстречу вроде даже не рисковали. Потом стало ясно, что пресловутые сварткулы избрали новую тактику. Они построились в почти правильную окружность и, очевидно, хотели охватить корабль пиррян.

– Успеем уйти, если они будут брать нас в кольцо? – спросил Стэн у Меты.

– Успеем, – ответила та уверенно.

И Язон мысленно позавидовал ее оптимизму: откуда им всем было знать, с какой скоростью способны перемещаться сварткулы и что они вообще задумали. Только на одну Виену и оставалась надежда.

А ей уже стало тяжело. Это было хорошо видно по напряженной мимике, по замедлившейся реакции, по голосу, внезапно зазвучавшему глухо и с большими паузами.

– Не надо… никуда удирать. Они… выбрали фигуру… наиболее удобную… для общения.

– А ты уже понимаешь, что они говорят? – решил уточнить Керк.

– Почти, – сказала Виена. – Только пожалуйста… не стреляйте! И не удирайте… никуда…

– Принято, – мрачно согласился Керк, очень недовольный всем происходящим.

Сварткулы, слившись в огромный бублик, вращались теперь вокруг пиррянского тектоскафа, словно пояс астероидов вокруг какой-нибудь планеты.

– Ты уже готова переводить им вопросы? – спросил Язон. – У нас же время ограничено.

– Я попытаюсь, – скромно сказала Виена.

Но судя по голосу она снова обретала хорошую форму. По-видимому, самый тяжелый период, связанный с моментом настройки на чужую систему мышления, был пройден.

– Узнай для начала кто они и откуда? – таков был первый незамысловатый вопрос.

Ответ получился весьма громоздким и не слишком определенным:

– Мы – принципиально новая форма жизни. Попали сюда из далекого мира с хорошей высокой температурой не только внутри, но и снаружи. Добирались внепространственным путем с промышленной целью.

Подобный текст нуждался, разумеется в дальнейшем переводе на нормальный человеческий язык, как минимум в литературном и научном редактировании. Но разговор шел на запись, а значит для всего этого еще будет время, сейчас главное было – схватить суть. И кажется, удавалось. Из слов Виены становилось понятным очень многое. Вопросы сыпались один за другим. Только бы лишних не задавать! Ведь время, время…

Кто или что первым начнет сигналить о необходимости подъема наверх? Виена, которой сейчас наверняка не легче, чем на сеансах лечения Миди? Крумелур, не привыкший к подобным перегрузкам? Тепловая защита костюмов, исчерпавшая энергоресурс? Датчики расхода кислородной смеси? Или что-нибудь еще, вовсе непредвиденное? Да, пирряне сейчас не сражались с конкретным врагом, но сами условия жизни этих немыслимых сварткул были изначально враждебны человеку. Сражаться было бы легче, а тут возникала непривычная задача – заботиться не только о своей жизни, но и о жизни того, кто до сих пор считался врагом.

Чуть позже, когда все поняли, что диалог получается, пирряне перестали обращаться к Виене, а говорили уже напрямую со черными шарами.