Мир Реки: Магический лабиринт

Боеприпасы и у той и у другой стороны кончились — оставалось надеяться только на холодную сталь. Враг отошел, чтобы отдохнуть и перевести дух, а также посовещаться. Вход в арсенал был шириной в два с половиной человеческих корпуса, и его штурм представлялся нелегким делом.

Бёртон, оглядев хранящееся здесь оружие, решил сменить саблю на шпагу, имевшую клинок с тупыми краями и треугольным острием в три фута длиной. Эфес был хорошей формы: слегка выгнутая рукоятка с двумя деревянными выступами для лучшего упора. Бёртон опробовал упругость клинка, приставив его конец к деревянной балке и согнув. Шпага образовала дугу около фута высотой и вновь распрямилась, когда давление ослабло.

В арсенале разило потом и кровью с примесью мочи и кала. Кроме того, здесь стояла невероятная духота. Бёртон снял с себя все доспехи, оставив только шлем, и предложил остальным последовать его примеру, хотя приказывать не стал.

— Когда мы пробьемся на палубу, некогда будет скидывать с себя железо, — сказал он. — Придется прыгать в Реку как есть. Проще снять доспехи здесь, чем в Реке.

Среди женщин была прелестная Афра Бен, утратившая некоторую долю своей прелести. Лицо ее, покрытое пороховой копотью, было все в подтеках крови и пота; глаза покраснели от дыма и усталости; одно веко дергалось.

— Пароход-то ведь тонет, — сказала она. — Если мы не выберемся отсюда быстро, пойдем на дно.

Вид у нее был истерический, но голос звучал довольно спокойно.

— Да-а, я знаю, — протянул Бёртон и пораздумал с минуту. Они находились на палубе «Б», а палуба «А», вероятно, уже под водой. Скоро вода должна дойти и до них.

Он подошел к люку и выглянул. В коридоре горел свет. Почему бы ему не гореть — сеть ведь питается от батацитора. Она даже под водой будет работать.

Однако ни одной живой души в коридоре не было. Враг, должно быть, укрылся в близлежащих помещениях и ждет, когда люди с «Рекса» пойдут на прорыв.

— Я капитан десантников с «Рекса», Гвалхгвинн! — громко произнес он. — Хочу поговорить с вашим командиром!

Никто не ответил. Бёртон еще раз прокричал свое предложение, потом вышел в коридор. Если кто-то и сидит за открытой дверью рядом с арсеналом, ему их не видно.

А может, противники разошлись в оба конца коридора и ждут за тем и другим углом, чтобы захватить диверсантов врасплох?

В этот момент Бёртон увидел бегущую по полу воду — пока она покрывала коридор тонким слоем, но скоро начнет прибывать. Он крикнул караульным у двери:

— Скажите всем — пусть выходят! Люди Клеменса ушли! Ему не пришлось долго объяснять своим, в чем дело, — они тоже увидели воду.

— Спасайся, кто может, — сказал Бёртон. — Гребите к берегу в меру своих сил. Я следом.

Он проводил их до борта, попрощался и пожелал всем удачи.

— Дик, — сказала Афра, — зачем ты остаешься?

— Поищу Алису.

— Если пароход затонет внезапно, ты окажешься в ловушке.

— Знаю.

Он не стал ждать, пока Афра прыгнет, а сразу пустился на поиски. Он бегал по коридорам и звал Алису, временами останавливаясь и слушая, нет ли ответа. Обежав всю палубу, он поднялся по лестнице в большой салон, занимавший четверть кормовой площади на ураганной палубе, как и салон «Рекса». Но здешний был куда больше. Его освещали потолочные светильники и люстры, хотя и разбитые местами во время боя. Несмотря на все повреждения и несколько валяющихся на полу изувеченных тел, салон производил внушительное впечатление.

Бёртон вошел и осмотрелся. Алисы тут не было, если она только не лежала за длиннющим баром, за разбитыми роялями или бильярдными столами. Задерживаться здесь было незачем, и все же Бёртон медлил, завороженный масштабами зала. Здесь, как и в салоне «Рекса», много лет шутили, смеялись, флиртовали, плели интриги, играли — для забавы, а то и на полном серьезе; здесь назначали свидания любящие и ненавидящие, здесь великие мастера Земли сочиняли и исполняли музыку, здесь играли на подмостках драмы и комедии. А теперь… Постыдный конец, достойный горьких сожалений.

Бёртон пошел через салон, но остановился. Какой-то человек вошел в противоположную дверь. Он увидел Бёртона и тоже остановился. Потом, улыбаясь, двинулся навстречу. Он был на пару дюймов выше Бёртона, тонкий, как борзая, с необычайно длинными руками. Кожа у него почернела от копоти, нос был очень большой, а подбородок — слабый. Но улыбка делала лицо почти красивым.

Блестящие черные волосы кольцами падали на плечи. На нем был только черный килт и красные, до колен, сапоги из кожи речного дракона, а правая рука сжимала эфес шпаги.

Бёртон испытал приступ «дежа-вю» — чувство, что он уже встречался с этим человеком при сходных обстоятельствах. Нет, он действительно когда-то встречался с ним и надеялся, что встретится опять. Долго не заживавшая рана на бедре отпечаталась в памяти.

Человек остановился в двадцати пяти футах от Бёртона и заговорил на эсперанто с легким французским и едва уловимым англо-американским акцентом: