Мир против нас

Суть в том, что если я хочу остаться с ним рядом, рано или поздно придется все рассказать.

Он и сам далеко не ангел, быть может, это обстоятельство сгладит удар от шока, поможет Глебу лучше примириться с моей реальностью. Но сохранится ли его любовь ко мне после того, что он услышит?

Мне это не нужно… Молчание – вот единственный выход.

– Я расскажу тебе, – прохрипела внезапно севшим голосом. – Обещаю, ты все узнаешь от меня, но… позже. Дай мне еще немного времени.

Он ничего не ответил, поднялся с постели и тенью скользнул к незашторенному окну, за которым уже совсем просветлело. Со своего места я видела, как он тянется к пачке сигарет, распахивает створку окна, впуская в комнату свежий зимний воздух, дрожащими руками пытается прикурить. Сейчас он меньше курит – все пытается завязать с вредной привычкой, однако совсем избавиться от пагубной зависимости ему пока не удается. Слишком много предательства, боли и непонимания окружает его повсюду, где бы он ни находился.

Я почти физически ощущала, как ему плохо, чужая боль вспарывала мою кожу, проникала в кровь и, смешиваясь с ней, бежала по тонким венам, в мучительной агонии достигая самого сердца. Только его боль я принимала в себя с благодарностью, только ему была готова отдать без остатка все свои нерастраченные запасы чувств. На самом деле, до появления в моей жизни Глеба я никогда не испытывала подобного, слепо блуждала во тьме, и теперь, когда вокруг уже не так мрачно и уныло, а в сером небе появились серебристые проблески, хочу то вернуться обратно, то отпустить прошлое и остаться в настоящем. С ним. Без него – смерть, сулящая покой и блаженное одиночество. С ним – неизвестное опасное будущее, любовь. Зависимость. Смерть.

Для меня везде один исход.

Я медленно сползла с постели, одернула подол длинной футболки и встала за спиной Глеба, вдохнув отравленный никотином воздух через его плечо.

– Знаешь, – все же заговорил он спустя полминуты, сбрасывая пепел на край пепельницы. – Меня все это так задолбало…

Не отвечая, я прислонилась спиной к безликой стене, сложила у груди руки, сливаясь с полумраком комнаты.

– Да ни черта ты не знаешь, – вспылив, он резко бросил окурок на дно пепельницы и развернулся ко мне лицом. – Макс в больнице, Ритка свалила с моим давним врагом и, возможно, причастна к ранению моего лучшего друга. А ты… – усмехнулся горько, большим пальцем мягко огладил по контуру мое лицо, затем резко опустил руку и вновь повернулся к окну. – Раньше все было как-то проще и понятней, я жил по четкому плану… как боевая машина, запрограммированная на конкретную задачу, которую нужно выполнить. А теперь машина научилась чувствовать, у железного автомата прорезалось вполне себе живое сердце, и оно болит. Жутко, невыносимо болит, черт подери!

Мне очень хотелось его обнять, прижаться к нему тесно-тесно, непременно сказать какую-нибудь глупость вроде того, что все наладится, все обязательно будет хорошо, но вместо этого я упорно молчала, дожидаясь, пока он вновь заговорит.

– Все было на мази. Я долго создавал свою собственную систему, в которой каждое отдельное звено – даже самое незначительное – было на своем соответствующем месте. Механизм работал слаженно и четко, практически не давая сбоев. Макс ошивался у руля, оперативно корректировал неполадки, был моей тенью, находясь вдалеке от моих реальных дел. Ритка, та вообще… Почти не имела отношения к нашим теркам, но на нее в любом случае можно было рассчитывать. Она считала своим долгом нас опекать, – Глеб хмыкнул невесело. – Иногда мне казалось, что она берет на себя роль курицы-наседки. Бывало, я ее одергивал, она приходила в себя, но ненадолго… К этому следовало просто привыкнуть, и я привык, потом уже не обращал внимания на ее заморочки. Не до того было. А Макс забавлялся, подыгрывал ей во всем. Я не видел, я… по ходу, конкретно здесь что-то упустил.

– Они были друзьями, – негромко заметила я. – Ты не виноват в том, что все так вышло.

– Виноват, Вер. Еще как. Черт! Она знает о нас так много. Мне пришлось подселить к матери нового соседа из наших… на всякий случай. Я не могу доверять Ритке после того, что она сделала, но и перетащить мать с новым мужем в другое место, появиться перед ней, когда она уже давным-давно смирилась с потерей сына, тоже не вариант. У меня нет никакого права вмешиваться в ее новую жизнь. Не хочу вновь все порушить.

– А может, ей хотелось бы этого? – предположила я, вспомнив то немногое, что Глеб рассказывал мне о себе. – Ты ведь решил все за свою маму, не предоставив ей даже возможности выбрать. Ты лишил ее сына…

– И сделал бы это снова. Сколько можно копить бесполезные смерти, а? Я так решил. К черту все дерьмо, моя мать никогда не станет жертвой.

– Ты скучаешь по ней.

– Да какая, на хрен, разница? Мне хватает того, что с ней все нормально, она в безопасности и наконец-то счастлива. А такой сынок, как я… Ну… Гордиться тут нечем.